Бог тебе судья

Вчера поздно вечером мы с Кристиной поговорили. Это был мучительный разговор, который оставил после себя больше вопросов, чем ответов. Я привык к этому. Вся моя жизнь после обнаружения этих тел в лесу превратилась в сплошные вопросы, и теперь мне как-то нужно с этим жить.

Мечинский был в наушниках, чтобы не мешать нам разговаривать. Но этого не требовалось, мы не сказали друг другу ничего такого, что было бы лишним для него. Мы обсуждали только ее дело и перспективы. Кристина была уверена, что все будет в полном порядке, что ее оправдает суд присяжных. Я был уверен в обратном. Я пытался доказать и Мечинскому, и Кристине, но все без толку. Я предлагал идти другим путем, но они не слушали.

— Возможно, — сказала Кристина, — возможно, Витя, они и правы. Возможно, я и создала секту. Но если это так и по российским законам наша община может быть признана преступным сообществом, значит, я должна понести наказание.

— Кристина, ну как ты не поймешь! Дело не в общине и ее квалификации — секта это или нет. Главное в том, что людей ты не убивала. А у присяжных засорено все, их прокурор убедила: если имела место секта, значит, там есть место убийствам. И виноват тот, кто эту секту создал. И она целенаправленно пытается доказать, что ваша община — секта.

— Витя, если люди понимают под сектой общество единомышленников, значит, мы действительно секта.

— Ну, Кристина! Не опускай руки!

Но было бесполезно. У меня создалось впечатление, что Кристина не просто опустила руки, она даже хотела, чтобы ее осудили. Мечинский не привлекал экспертов, не допрашивал членов общины, он не делал ничего, чтобы оспорить слова прокурора насчет секты. И это было ужасно. В этом деле нет места сектам и этим проявлениям, это даже рядом не стояло. Но в словах прокурора была логика, особенно для тех людей, кто мало понимает, чем секта отличается от общества единомышленников. У Кристины и ее общины не было противоборствующих религиозных взглядов, не было своей идеологии. Они просто вели тот образ жизни, который им подходил, вот и все. И если в этой общине завелась группа лиц, назвавшая себя ацтеками-каннибалами, это не означает, что все члены общины стали ацтеками-каннибалами…

Я вышел на улицу и глубоко вздохнул. Солнца не было совсем, накрапывал дождь. Разряженный воздух пах свежестью, и так хорошо им дышалось! Я направился к своей темно-серой машине-седану — недавно приобретенной «КИА» — и думал, что, скорее всего, завтра присяжные уйдут в совещательную комнату и вынесут свой вердикт.

Если я что-то и мог сделать, то уже слишком поздно. Предварительное следствие окончено, суд практически тоже. Завтра судья ознакомится с материалами дела, огласит все имеющиеся в пяти томах доказательства и приступит к прениям сторон. Мечинский и прокурор расскажут свои истории, судья напишет вопросы присяжным и даст напутствие.

Присяжные уйдут в совещательную комнату и выйдут оттуда с вердиктом: признать Кристину Слайэрс виновной в организации убийств двадцати шести человек и назначить наказание в виде смертной казни.

* * *

Ежедневная газета «Гражданский репортер»

ПЕРВЫЙ С 1996 ГОДА СМЕРТНЫЙ ПРИГОВОР МОЖЕТ БЫТЬ ВЫНЕСЕН ЖЕНЩИНЕ

Смертная казнь в России нелегальна: в законе она есть, на самом деле — нет. В России, как и во всем мире, хватает подобных законов, но не суть. Много диспутов в обществе: а что нам дает смертная казнь? Нужна ли она? Уголовный закон провозглашает три цели уголовного наказания: восстановить справедливость, предупредить преступность и исправить осужденного. Порок кроется в самих целях: как смерть должна исправить казненного?

И ладно бы нашли завуалированный ответ на этот вопрос, но его даже не ищут. Наука упрямо молчит, не давая четких ответов, философы говорят часами, и, кажется, не на русском языке, а на каком-то инопланетном. А между тем в России указ президента, который положил начало отмены смертных приговоров, имеет силу закона, что никак не коррелируется с Конституцией, которая не давала президенту права перечить федеральному закону.