Богач, бедняк

– Привет, мать! Это здорово, что ты смогла приехать. – Он стал говорить ей «мать» с тех пор, как в ее жизни появился Эванс. Раньше он называл ее мамочкой. Тогда ей казалось, что это звучит слишком по-детски в устах такого большого мальчика, но сейчас, услышав его голос, она поняла, как ей не хватает этого ласкового «мамочка». – Слушай, мне очень жаль, – сказал Билли. – Но извинись, пожалуйста, за меня перед Рудольфом, ладно? Он пригласил меня на обед, а у нас здесь в час будет бейсбол, и я стою на подаче, так что, боюсь, уже не выберусь.

– Хорошо, я извинюсь за тебя, – ответила Гретхен. – А когда мы увидимся?

– Понимаешь, сейчас мне трудно сказать. – В голосе Билли чувствовалась явная растерянность. – После игры мы собираемся у одного парня. Будет грандиозный вечер с пивом и…

– Где вы играете? Я приду посмотреть. Мы сможем поговорить в перерывах.

– Ну вот, ты уже и надулась.

– Я вовсе не надулась, как ты выражаешься. Где вы играете?

– В восточной части студенческого городка. Там спортплощадки идут одна за другой. Найдешь.

– До свидания, Билли, – сказала Гретхен и, повесив трубку, вернулась из холла в гостиную. Джин сидела на диване, обняв Инид. Девочка тихонько ворковала. А Рудольф готовил «Дайкири».

– Мой сын просит извинить его, – сказала Гретхен. – Он сегодня весь день занят. И не сможет прийти на обед.

– Очень жаль, – сказал Рудольф. Но лицо его при этом на миг стало твердым. Он налил «Дайкири» себе и Гретхен. Джин, занятая дочкой, отказалась пить.

После обеда Гретхен взяла машину брата и поехала в студенческий городок. Она бывала там и раньше, но сейчас ее снова поразили тишина и сельская прелесть этих мест со старыми зданиями, разбросанными среди зелени, к которым ведут извилистые гравийные дорожки, обсаженные высокими дубами и вязами. Была суббота, и студентов встречалось мало – городок дремал в пронизанном солнцем воздухе. «О таком месте будешь потом вспоминать с ностальгией», – подумала она. Если университет должен готовить молодых людей к вступлению в жизнь, то эти мирные лужайки, эти скромные приветливые залы и аудитории не выполняют своей задачи. Жизнь, которая ждет выпускников Университета Уитби в последней трети двадцатого века, почти несомненно не будет иметь с этим ничего общего.

В бейсбол играли на трех площадках. Сына она увидела на той, где дела шли из рук вон плохо и почти половину игроков составляли девушки. Одна из девушек сидела на траве и читала книгу, отрываясь только когда товарищи по команде кричали, чтобы она бежала за мячом. Игра началась, вероятно, уже давно, потому что, когда Гретхен подошла к линии первой защиты, там спорили, какой счет: девятнадцать – шестнадцать или восемнадцать – пятнадцать. Было совершенно очевидно, что, если бы Билли не играл, это ничего бы не изменило. Билли в выцветших обрезанных джинсах и серой тенниске подавал мяч. Девушкам он легонько кидал, зато парням посылал резкими, сильными бросками. Он не сразу заметил Гретхен, и какое-то время она наблюдала, как пластично и изящно он двигался. Слишком длинные волосы падали ему на лицо, а лицо было красивое, улучшенный вариант лица Вилли Эббота – чувственное, сильное, недовольное. Лоб такой же выпуклый и высокий, глаза темнее и посажены глубже, нос длиннее, с трепещущими широкими ноздрями, на правой щеке, когда он улыбался, появлялась, нарушая симметрию, ямочка; зубы ровные, по-юношески ослепительно белые.

Если бы только он и характером был так же хорош, подумала Гретхен, а ее сын в это время послал мяч прелестной пухлой девушке, которая подпрыгнула, промахнулась и с деланным отчаянием крикнула:

– Ничего у меня не получается!

В перерыве Билли заметил Гретхен, стоявшую за чертой, и подошел к ней.

– Привет, мать, – целуя ее в щеку, сказал он. Когда он увидел значок «Запретите бомбу!», в глазах у него вспыхнули насмешливые искорки. – Я же говорил, что ты легко меня найдешь.

– Надеюсь, я не помешала, – сказала она, понимая, что взяла неправильный тон: «люби меня, я твоя мать».

– Нет, что ты, – ответил он и крикнул: – Эй, ребята! Кто-нибудь поиграйте за меня, у меня гостья. Увидимся позже в том доме. – Он никому ее не представил. – Может, мы с тобой пройдемся? Я покажу тебе городок.

– Рудольф и Джин огорчились, что ты не пришел на обед, – сказала Гретхен, когда они отошли от площадки. Опять не тот тон.

– Правда? – безразлично спросил Билли. – Мне очень жаль.

– Рудольф говорит, что он уже не первый раз тебя приглашает. Но ты так у него и не был.

Билли пожал плечами:

– Да знаешь, как это бывает. Всегда то одно, то другое.

– Мне было бы приятно, если бы ты все же заходил к нему.

– Как-нибудь зайду. Мы потолкуем с ним об отчуждении поколений. Или о том, что все в университете курят марихуану. Его газета здорово пишет о таких вещах.

– И ты тоже куришь марихуану?

– Мать, дорогая, спустись с небес в двадцатый век.

– Как ты со мной разговариваешь? – резко сказала она.

– Сегодня чудесный день. Мы давно не виделись. Давай не будем ссориться. Вон в том здании общежитие, где я жил, когда поступил сюда.

– Твоя девушка тоже играла с вами?