Богач, бедняк. Нищий, вор

Одним из постоянных посетителей бара был невысокий загорелый седой англичанин Дженнингс, во время войны служивший в британском флоте, а сейчас владевший — на самом деле владевший — яхтой с пятью каютами. Яхта старая и капризная, сказал им англичанин, но он знает ее как свои пять пальцев и, подряжаясь, ходит на ней по всему Средиземноморью: на Мальту, в Грецию, на Сицилию — куда угодно. У него в Канне есть агент, который сдает его яхту за десять процентов. Ему просто повезло, сказал он. Бывший владелец этой яхты, у которого когда-то работал Дженнингс, ненавидел свою жену и перед смертью, назло ей, завещал яхту Дженнингсу.

Дженнингс с довольным видом потягивал анисовую водку. Его яхта «Гертруда II», приземистая, но чистенькая и удобная, стояла на якоре как раз напротив бара, и, попивая пастис, Дженнингс ласково глядел на нее — все, что доставляло ему удовольствие, было, можно сказать, под рукой.

— Когда у человека своя яхта — это совсем другая жизнь, — говорил Дженнингс. — Признаюсь вам, янки, я здесь живу отлично. Мне не приходится за пару монет в день надрываться на погрузке в доках Ливерпуля или обливаться кровавым потом, смазывая двигатели на каком-нибудь корыте в Северном море в зимние штормы. Не говоря о том, что здесь и налоги ниже. А уж климат! — Он обвел рукой раскинувшийся за окном бара порт, где мягкое солнце ласково поглаживало мачты качавшихся на якоре судов. — Погода для богачей. Да-а, погода для богачей.

— Скажи, Дженнингс, сколько может стоить приличная яхта, скажем, такая, как у тебя? — спросил Томас. Дженнингс пил за его счет, и он имел право задавать ему вопросы.

Дженнингс не торопясь раскурил трубку. Он ничего не делал наспех, этот Дженнингс. Он ведь больше не служил в британском флоте или в доках, над ним не стоял мастер или капитан, и времени у него было сколько угодно.

— На этот вопрос трудно ответить, янки, — после некоторого раздумья сказал он. — Яхты — они как женщины: одни стоят дорого, другие — дешево, но цена еще не гарантирует, что ты испытаешь настоящее наслаждение. — Дженнингс рассмеялся, довольный собственной мудростью.

— Назови минимум, — настаивал Томас. — Самый минимум.

Дженнингс почесал в затылке и допил свою водку. Томас тут же заказал еще.

— Как повезет, — сказал Дженнингс. — Я знаю случаи, когда человек выкладывал сто тысяч фунтов наличными за судно, созданное по модели самых затейливых архитекторов и построенное на лучших верфях Голландии или Великобритании — стальная обшивка, палуба из тиса, со всеми новомодными игрушками на борту: тут и радар, и воздушные кондиционеры, и автопилот, — а потом проклинал тот день, когда эту посудину спустили на воду, и был бы рад избавиться от нее за ящик виски.

— Но у нас нет ста тысяч фунтов, — заявил Томас.

— У нас? — недоуменно переспросил Дуайер. — Что значит — у нас?

— Заткнись, — прикрикнул на него Томас. — Твоя-то посудина никогда не стоила сто тысяч фунтов, — сказал он Дженнингсу.

— Нет, и я не делаю вид, что стоила.

— Так какая разумная цена?

— Разумной цены на суда не бывает, — сказал Дженнингс. Он начинал действовать Томасу на нервы. — То, что представляется разумным одному, кажется безумием другому. — Все дело случая. Как повезет. Допустим, человек купит хорошее небольшое судно за двадцать — тридцать тысяч фунтов. А потом оказывается, его жена страдает морской болезнью, или целый год плохо идут дела и кредиторы наступают на пятки, или весь сезон штормило и нельзя было выйти в море, или коммунисты собираются захватить власть в Италии или во Франции и вот-вот начнется война, или им заинтересовалась налоговая полиция: может, он не сообщил, что купил яхту на деньги, тайно положенные в какой-нибудь швейцарский банк, — и тут он понимает, что дело плохо. В этих случаях ему надо срочно избавиться от судна, а на этой неделе, как назло, никто не собирается покупать яхты… Ты понимаешь, к чему я веду, янки?..

— Угу, — сказал Томас. — Перевода мне не требуется.

— Итак, он в отчаянии. Может, ему нужно к понедельнику во что бы то ни стало добыть пять тысяч гиней, иначе пиши пропало. И если в это время ему подвернешься ты и у тебя есть пять тысяч гиней…

— Гинея — это сколько? — спросил Дуайер.

— Пять тысяч гиней — это пятнадцать тысяч долларов, — сказал Томас, — так?

— Приблизительно, — ответил Дженнингс и продолжал: — Или вы, например, услышали, что с аукциона продается какое-то военное судно или судно, конфискованное таможенниками за перевоз контрабанды. Конечно, потребуется его переоборудовать, но если все делать своими руками, а не платить этим грабителям, которые ошиваются вокруг верфи, — никогда не доверяйте французу на Лазурном берегу, он украдет у вас из-под носа, — то за каких-нибудь восемь — десять тысяч фунтов, если быть экономным и каждый вечер пересчитывать деньги, ты покупаешь яхту, приводишь ее в порядок и можешь выходить в море.

— Восемь — десять тысяч фунтов, — повторил Дуайер. — Для нас это все равно что восемь — десять миллионов долларов…

— Заткнись, — оборвал его Томас. — Есть разные способы делать деньги.

— Да? Интересно.