Богами не рождаются

Стараясь не думать о тех, кто может повстречаться им в этих вонючих закоулках, Наследник вслед за орденцем проскользнул через решетчатые двери зверинца. Сюда не проникал спасительный свет электрических светильников.

– Иди за мной след в след, – напомнил виконту Рей. – И охрани тебя святая Ника, хоть немного уклониться от выбранного маршрута!

– Хорошо, – неохотно процедил Алехандро. – Где мы спрячемся?

– В последнем зале, за бассейном с рыбо-змеями.

Его высочество скептически хмыкнул. Он отлично знал этих огромных водоплавающих гадов, далеко не самых миролюбивых из многочисленных хищных морских обитателей. Неожиданно, где-то совсем рядом раздалось негромкое шуршание.

– Слышишь? Что это? – боязливо оглянулся Рей.

– Слышу! – эхом откликнулся виконт. – Похоже, за нами кто-то следит.

– Не пугай меня, – дрожащим голосом попросил орденец, – мне итак страшно до икотки.

Алехандро только собирался сказать что-нибудь успокаивающее, как гибкое холодное тело обрушилось им на спины, подмяв под себя. Рука виконт потянулась к кинжалу, укрепленному на поясе, но нападавший, очевидно отлично видевший в темноте, либо просто разгадавший его намерения – угрожающе зарычал, а потом ударил Алехандро точно в висок, каким-то тяжелым тупым предметом. Юноша испытал мгновенную, острую боль, а затем свет перед глазами, и до этого удручающе скудный, померк полностью и Наследник потерял сознание.

Я поставила локти на стол и спрятала лицо в подрагивающие от волнения ладони. Мне было страшно, невыносимо страшно.

– Рыж, – прозвучал сочувствующий голосок у меня за спиной, – ну не переживай ты так!

– Садись! Вместе подумаем, – я приглашающе похлопала рукой по сиденью соседнего, пустого кресла. – Не помнишь случайно, кто автор известной фразы: одна голова хорошо, а две – лучше.

– Знаю, – Крися последовала моему примеру и уселась на мягкие подушки, – Змей-Горыныч!

Я невольно усмехнулась:

– Хм, хорошо, что тебя Феникс не слышит. Он бы потом нашему Змею с этой шуточкой всю плешь проел.

– А Змеич сам кому угодно, что угодно – проест, отъест и выплюнет, – задорно хихикнула подруга. – Ты мне лучше поясни, зачем ты тут одна сидишь в темноте и самокопанием занимаешься?

А я то даже и не обратила внимания на выключенные светильники и полумрак, царивший в кают-компании. Весь обзорный экран занимал огромный шар Земли. Только к несчастью, теперь он уже не выглядел таким голубым и прекрасным, как в день отлета.

– А мне в темноте лучше думается, – попробовала отмазаться я.

– Э-э-э-э, капитан, улыбнитесь. Ведь улыбка это флаг корабля… – Крися попыталась отвести ладони, которыми я упорно закрывала зареванное лицо. – Рыж, а ты там не плачешь ли, случаем?

– Ты когда-нибудь видела, чтобы я плакала? – возмутилась я, стараясь, чтобы меня не выдал охрипший голос. Ведь на этот раз подруга оказалась недалека от истины.

– Не видела! – честно призналась Кристина. – Даже когда мы все завалили зачет на центробежном симуляторе или попали в огненную бурю на Нимфее-6. Там, по-моему, даже наши героические мальчишки хлюпали носами от усталости и страха. Одна ты стебалась напропалую, как ни в чем не бывало, и всех подбадривала…

– А теперь я не знаю, что нам делать! – не выдержав, выкрикнула я и бурно разрыдалась.

– Ой, кэп, ну ты чего? – подруга нежно привлекла меня в свои объятия.

Я уютно угнездила буйную голову на ее мягком плечике и разревелась пуще прежнего. Крися баюкала меня словно мать ребенка, бережно укачивая и утирая потоки слез.

– Это прямо событие века, – мило посмеивалась она, – вот зрелище то, хоть билеты продавай! Наша железная, невозмутимая, непоколебимая Ника – рыдает. Помнишь, про тебя еще в школе анекдоты ходили. А когда ты сама по коридорам ходила, так первокурсники вслед тебе минут по пять таращились, чуть не сворачивая шеи и обалдело раскрыв рты!

– Не помню, – заинтригованно буркнула я, умеривая всхлипывания, чтобы не пропустить ничего интересного, из сказанного подругой. – А чего там про меня сочиняли?

– Ну, как, – углубилась в воспоминания наша биологиня, – вот хотя бы это. Встречаются два курсанта, и один другому говорит: – Слышал, вчера нашелся дурак, который на штурмовом боте на Рыжую налетел. Второй испуганно: – Ой, и чего случилось? – Ну как, бот в металлоломе, пилот – в реанимации. – Нет, а с Рыжей то что? – А чего ей сделается, она же памятник!

Я вытерла слезы и улыбнулась:

– Вот гады то, а! И совсем я не памятник!

– Да, – подруга полюбовалась моим распухшим как картофелина носом, и узкими щелками глаз, – памятники так не рыдают.

Мне стало стыдно за допущенную слабость. Ей богу, реву как ребенок! А ведь слезами делу не поможешь. Сама учила друзей – не бывает неразрешимых ситуаций. Самое худшее, что можно придумать – это запаниковать, утратить способность рассуждать логически, анализировать и взвешивать последствия предпринятых действий. Я упрямо сжала кулаки, на челюсти заиграли желваки.

– Во-о-о-т, – одобрительно протянула внимательно наблюдавшая за мной Крися, – узнаю нашу прежнюю железную Нику! Чего-то надумала?