Богами не рождаются

Кто есть мы в бушующем мире?
Привыкшие день ото дня
Не то чтоб считаться с другими,—
Отсчитывать мир от себя.

Себе говорим — мы при деле!

Не видя, как, сгинуть спеша,
Душа содрогается в теле,
Как падает с телом душа.

Душа содрогнется напрасно

Средь нервов натянутых струн
И вспомнит: а было прекрасно,
И Битлз пел «Роки Ракун»…

Все было не так, а иначе…

А ныне, как будто у скал,
Душа моя бродит и плачет
Средь холода мертвых зеркал.

И в зеркале этом кривятся

Так сильно, что граней не счесть,
Все те, кого люди боятся:
Стыд, Совесть, Бесчестье и Честь.

А где-то, свернувшись комочком,

Все вены изрезавши в кровь,
Взгляд вперив недвижимо в точку,
Ждет смерти бедняжка Любовь.

Прорваться сквозь вязкую пленку,

Но верю с упорством ребенка —
Сейчас я за раму схвачусь…
Ломая стекло и сознанье,

Шагну за запретный чертог —

И рухнет мое мирозданье…
И мир снова будет у ног…

Нагая, с зачатками чувства,

Борюсь я ни с кем и ни с чем —
За жизнь, за любовь, за искусство…
Но Эхо шепнет мне: «Зачем?»

Зачем воевать с каждым бесом?

Себя не беречь, не щадить,
Послать бы все принципы лесом…
И просто — пытаться прожить.

И видеть, как с каждым мгновеньем

В душе тихо рушится сталь,
Из сердца уходят сомненья,
Как глаз моих меркнет хрусталь.

Лишь ждать, что настанет то время,—

Смогу в зазеркалье признать:
— Смирилась. Приму свое бремя.
Жить — трудно. Легко — выживать…

Душа обрастет гадкой тиной,

И я еще тысячу дней,
Ужившись с тоской и рутиной,
Страдать буду в мире теней…

Но вмиг озверев от сознанья,

Что стать бы могла я такой,
Ударю в стекло мирозданья
В кулак твердо сжатой рукой…

И после моей песни уже ни единого слова не прозвучало более в тишине нашей последней ночи. Слова оказались не нужны, а меня переполняли благодарность и гордость за моральную твердость моих друзей, давшуюся им всем ой как нелегко. Мы просто сидели тесным кружком возле костра и передавали друг другу фляжку Айма, наполненную коньяком тысячелетней выдержки. От меня к Алехандро, от виконта к Фениксу, от штурмана к Крисе, далее к Антонио, Рею, Айму, Рифорду и бывшему Верховному Навигатору. А от него — опять ко мне. И этот минуту назад изобретенный нами ритуал выглядел чертовски символично!

«Наша тайная вечеря», — мысленно усмехнулась я столь крамольному, но явно напрашивающемуся сравнению. Догадывались ли мои друзья о том, что этой ночи предназначено стать для нас последней? И судьбоносной — для меня? Наверное, догадывались, но никто из них не произнес ни слова.

И за это я тоже была им благодарна…

Вскоре мои друзья тихонько улеглись на разостланные одеяла и погрузились в глубокий сон без сновидений, измученные мыслями о грядущих сюрпризах близящегося дня. Бодрствовала лишь я, да еще — Навигатор, загадочно поблескивающий глазами из-за окутывающих его лицо бинтов. Пару раз мы безмолвно переглянулись, взаимно угадав безрадостные мысли друг друга. Мы ждали рассвета…