Богатство идей. История экономической мысли

Обратимся теперь к справедливой цене – другому вопросу, восходящему к Аристотелю (см. подразд. 2.2 наст. гл.). Разделение труда делает необходимым обмен, посредством которого каждый отдает и получает: обмен выступает процессом раздачи и принятия милостей (fluxus et refluxus retiarum), как изящно выразился Альберт Великий (цит. по: [Langholm, 1998, р. 101])[73]. Здесь возникает проблема, связанная с условиями обмена. Следуя традиции римского права и идеям некоторых Отцов Церкви, таких как Амвросий и Августин, Фома понимал справедливую цену как цену, преобладающую на рынке в условиях отсутствия обмана и монопольных практик. Этот подход стал наиболее распространенным и среди авторов, пришедших после Фомы, особенно среди романистов, канонистов и томистов; он оспаривался противниками томизма, такими как последователи Дунса Скота и номиналисты (см. [De Roover, 1971, р. 25 ff., 52 ff.])[74]. Мы должны отметить, вместе с тем, что отсылка к рыночным ценам имела нормативный, а не описательный характер, поскольку в те времена сам конкурентный рынок был исключением, тогда как общее правило состояло в обмене, доступном для небольшого числа участников (см. [De Roover, 1958])[75]. Заметим также, что в XII–XIII вв., во всяком случае в Италии, политические власти (муниципалитеты, цехи) активно вмешивались в ценообразование множества товаров, подлежащих обмену (устанавливая твердые цены или границы их колебания). Кроме того, в силу мелочного регулирования производственных процессов в рамках ремесленных цехов ссылки на затраты производства в источниках того времени подразумевали не понятие конкуренции, которая обеспечивала бы уход с рынка наименее эффективных производителей[76], а юридически закрепленные издержки, соответствующие принятым регламентациям.

Встречающиеся в работах схоластов указания на издержки производства, в частности на затраты труда, необходимые для производства товара, как на элемент, который следует принять во внимание при определении величины справедливой цены, не складываются в систему, которую можно было бы считать ранним выражением теории ценности классической школы[77]. Несомненно то, что ссылки на издержки производства и особенно на затраты труда были широко распространены. Однако они в этом отношении явно проигрывали ссылкам на редкость и полезность, как мы увидим далее. Кроме того, структура затрат рассматривалась как подчиненная социальной стратификации; последняя же считалась данностью, которой «справедливая цена» должна соответствовать. В связи с этим «справедливой» схоласты считали такую цену, которая позволяла бы производителям поддерживать жизненный уровень, приличествующий их социальному положению[78]. В определенном смысле можно утверждать, что указания на издержки производства в большей степени относились к области дистрибутивной, а не коммутативной справедливости.

Как мы уже отмечали, преобладающими в обсуждении справедливости цен являлись ссылки на роль полезности в широком смысле этого слова[79]. Прежде всего следуя Аристотелю и некоторым Отцам Церкви (например, Августину), Фома и другие признавали, что ценности товаров отражают не «естественную» иерархию (неодушевленные объекты – растительный мир – животный мир – человеческие существа), а способность удовлетворять потребности (indigentia)[80]. Более точно, по замечанию Петера (или Иоганна) Оливи (1247–1298) – автора, который непосредственно следовал за Фомой и предшествовал Буридану почти на целое столетие, – следует различать три источника ценности: способность удовлетворять человеческие потребности (virtuositas), соответствие предпочтениям индивида, использующего благо, или желательность (complacibilitas), редкость (raritas) [De Roover, 1971, р. 48–49][81].

Проблему справедливой цены не следует смешивать с проблемой легитимной цены: следуя традициям римского и канонического права, всякая сделка, достигнутая ее участниками добровольно и без принуждения, рассматривалась как легитимная: «Вещь стоит столько, за сколько она может быть продана» (выражение, которое часто повторялось, с небольшими вариациями, и проникло, помимо прочего в «Дигесты» Юстиниана) [Lang-holm, 1998, р. 78 ff.]. Легитимность добровольно достигнутого акта продажи могла быть оспорена только вследствие значительного урона (laesio enormis) одной из сторон – т. е. когда достигнутая цена настолько отличалась от превалирующей на рынке, что делала данный акт обмена совершенно аномальным. Согласно средневековым теоретикам справедливой цены, которые принимали необходимость учета рыночных цен, выражение древнеримских юристов подлежало модификации с тем, чтобы эксплицитно связать справедливую цену в отдельном акте обмена со средней рыночной ценой. Глоссатор Аккурсиус (1182–1260) предложил выражение: «Вещь стоит столько, за сколько она обычно может быть продана» (цит. по: [De Roover, 1971, р. 53]).