Богатство идей. История экономической мысли

Галиани также можно считать наиболее значительным представителем субъективного подхода в Италии. В своем трактате «О деньгах» он тратит несколько страниц (раздел 2 первой книги) на описание роли редкости и полезности при определении ценности товаров. Своего предшественника Галиани находит в экономисте второй половины XVI в. Бернардо Давандзати, подчеркивая, однако, неспособность последнего разрешить проблему, ставшую известной под названием «парадокс воды и алмаза», т. е. высокую ценность благ, которым обычно приписывается низкая полезность, и, напротив, низкую ценность благ, которые рассматриваются не просто как полезные, а необходимые. В действительности Давандзати интересовали денежные и валютные проблемы, а к темам, которые обсуждаются здесь, он обращался только мимоходом; все что Галиани мог с одобрением процитировать, ограничивалось следующим отрывком: «Крыса представляет собой самое отвратительное животное; но при осаде Казилино все было настолько дорого, что за крысу давали двести флоринов; и это было не дорого, так как человек, продавший ее, умер от голода, тогда как человек, купивший ее, выжил» [Galiani, 1751, p. 44].

Как и в других ранних сочинениях, Галиани развивал свою линию размышлений, демонстрируя эрудированность и обильно приводя цитаты. Его тезис заключался в том, что «оценка, или ценность, является представлением о пропорции между владением одной вещью и владением другой в сознании человека» [Ibid., p. 39]. Субъективный подход к теории ценности, однако, сдерживался признанием того, что «оценивая, люди, как говорили схоласты, passive se habent» [Ibid., p. 38], т. е. оценка зависит от характеристик самого товара и условий, также внешних, которые определяют его изобилие или недостаток. Действительно: «Ценность… является причиной; и, в свою очередь, она состоит из двух причин, которые я называю полезностью и редкостью» [Ibid., p. 39], где «полезность есть способность чего-либо давать нам счастье» [Ibid.] и «редкость – соотношение между количеством вещи и тем, насколько она используется» [Ibid., p. 46]. Заключение, к которому пришел Галиани, может показаться удивительным, но оно не было большой редкостью у авторов, считающихся предшественниками субъективной теории ценности. Галиани различал две категории благ: блага, редкие по природе, и производимые блага, которые могут быть воспроизведены. В отношении последних он принимает предположение о постоянной отдаче и в связи с этим ссылается на издержки производства, в частности, на необходимый труд:

…существуют два класса вещей. В одном классе [доступное количество вещей] зависит от того, в каком изобилии природа их производит; в другом классе оно зависит только от тяжести и количества применяемого труда. …Если мы обращаемся к первому из этих двух классов при наших расчетах, то должны принимать во внимание только трудности, связанные со сбором урожая, поскольку количество материала зависит только от них» [Ibid., p. 47].

В Неаполе мы также должны упомянуть Антонио Дженовези (1713–1769), он стал первым профессором кафедры политической экономии (с 1754 г.), а в своих работах подчеркивал тесную связь между экономикой и социальными проблемами институциональной организации и общественной моралью. Его основная работа в экономической области, «Delle lezioni di commercio» («Лекции о торговле», 1765–1767), имела преимущественно дидактический характер, нацеленный на возвышение человеческого духа и углубление познаний юношества в контексте идей Просвещения. Положения, которые он отстаивал, были не новы: теория стадий экономического развития, тезис о благотворности потребления (но не высоких заработков), субъективная теория ценности, включая некоторые отсылки к издержкам производства (возможно, позаимствованная из работы Галиани 1751 г.), а также обсуждение факторов, благоприятствующих богатству народов, подобное трудам Серра, но менее структурированное. Огромный успех Дженовези, которого превозносили наряду с Адамом Смитом, вполне можно связать с его искусным смешением философии и политической экономии, что соответствовало духу времени[195].