Богатство идей. История экономической мысли

Для решения этой задачи исследования природы создаются «философские системы» (такие как две различные космологические картины мира, птолемеевская и коперниковская), которые – как подчеркивает Смит – являются «просто выдумкой воображения, чтобы соединить вместе явления природы, которые в противном случае были бы несвязанными и противоречивыми» [Ibid., p. 105]. Другими словами, интеллектуал («философ»), изучающий мир и пытающийся интерпретировать его функционирование, играет активную роль, скорее создавая, нежели открывая теории. Этим положением Смит противоречит галилеевской идее (разделяемой Петти, как мы видели выше, в подразд. 3.2), согласно которой задача ученого состоит в том, чтобы обнаруживать (в буквальном этимологическом смысле, т. е. снимать скрывающие их покровы) «законы природы», которые образуют остов реального мира. По мнению Смита – это «простые выдумки воображения». Все это не должно удивлять: в конце концов, в этом отношении Смит просто следует по стопам своего великого друга – Дэвида Юма.

Исходя из этого, мы также можем интерпретировать высказанное Смитом недоверие (см. подразд. 4.1 наст. изд.) по отношению к политической арифметике Петти. Оно не было вызвано, как утверждали некоторые исследователи, недоверием к статистическим данным, которые представители политической арифметики строили при помощи заметных усилий воображения в ситуации, когда сбор статистики был в зачаточном состоянии. Для Смита это, скорее, был вопрос отрицания идеи математической структуры реальности, которую Гоббс, а затем Кондильяк уже распространили на человеческое тело, а Петти и политические арифметики распространили на «политическое тело», т. е. общество[208].

«Философские системы» при помощи «выдумок воображения» могут помочь нам найти ориентиры в хаосе реальных событий. Однако совершенно ясна невозможность верификации теорий путем демонстрации их соответствия предполагаемым естественным законам, кроме случаев, когда мы допускаем, что законы, с которыми они сравниваются, реально существуют и независимы от самих теорий (иными словами, кроме тех случаев, когда такие законы, так сказать, вписаны в реальный мир, а не являются созданием нашей мысли). Смит не брался за эту проблему, как мы видели выше (подразд. 1.3). Фейерабенд и Макклоски предложили для ее решения понятия «честного рассуждения» и «риторики». Вместе с тем интересно заметить, что сам Смит в «Лекциях по риторике» [Smith, 1983, p. 178] предложил метод риторики, с особым акцентом на модель судебного разбирательства, как способ выбора принятых и отвергнутых положений[209]. Данная идея должна в то же время пониматься (с типичной для Смита связью между этикой и теорией познания) в терминах понятия беспристрастного наблюдателя. Как мы увидим в следующем параграфе, такому наблюдателю мы можем приписать роль арбитра, не только в случае выбора между справедливым и несправедливым, но и выбора (условного, а не абсолютного) между истиной и ложью.

Таким образом, Смит использует гибкую методологию, которая оставляет место для значительной доли эклектики. Более того, отказ от идеи о математической структуре, присущей реальности, соответствует приданию человеку сложного набора мотиваций – «страстей» и «интересов», что обсуждалось выше в подразд. 4.3 – равновесие которых является объектом рассмотрения «Теории нравственных чувств». Данные элементы – неверие в идею «законов природы», раз и навсегда установленных в объективной реальности как в мире природы, так и в мире человека, а также систематическая готовность признать сложность мотиваций человеческих действий – характерны для шотландского Просвещения, в культурной среде которого вырос Смит и в развитие которого внесли вклад его сочинения.

5.3. Нравственный принцип симпатии

Как мы уже видели, широким контекстом работы Смита были дискуссии о различных мотивациях человеческих действий. Вклад Смита, если охарактеризовать его вкратце, состоял в том, что он указал на взаимодополнимость преследования собственных интересов и придания центральной роли нравственным правилам для здорового функционирования общества.

Подобная интерпретация вклада Смита, которая хорошо соответствует интерпретации редакторов критического издания его трудов[210], возникает из восприятия основных книг Смита, «Теория нравственных чувств» и «Богатство народов», как взаимодополняющих, а не противоречащих друг другу.