Богдан Хмельницкий

говорит, школа каменная! не забрать тебя в пазуху, не спрятать в карман, придется

отдать тебя козакам Хмельницкого на негожее место». По известию украинского

летописца, многие из жидов, от страха, приняли христианство и были пощажены с

своими имуществами; но эти новокрещенцы снова обращались к жидовству, когда

миновала опасность, или если успевали они уйти из Украины. Такое зверство над

иудеями не было следствием одного фанатизма: пред восстанием русского народа

иудеи, будучи арендаторами и управителями панских имений, довели народ до такого

ожесточения своими злоупотреблениями, тиранствами и более всего поруганием над

православными церквами, находившимися в их распоряжении 2).

Таких загонов было без-лич, по выражению летописи. Держались правила: кто не за

них, тот против них, и оттого многие должны были противъ

*) Окружи, посл. раввина, напечатанное в одном из нумеров журнала „Slayische

Jahrbiicber“.

2) Памяти, киевск. комм., I, 2, 99, 79, 89.—Летоп. Саыов., 12.

185

собственной воли браться за оружие 1). Загоны носили названия, по большей части,

по имени своих предводителей и некоторые, по своей многолюдности или по образу

действия, остались в истории и в народной памяти.

Так, вокруг Киева взбунтовавшиеся хлопы избрали себе предводителем Харченка

Гайчуру, и все по имени предводителя назывались гайчуривцами; между ними были

жители берегов Роси и Соби 2). Другой загон в Украине, отличавшийся свирепостью,

был под предводительством Лисенка Вовгури (вероятно, прозванного так за свой

жестокий характер) и назывался вовгуревцами. Их было сначала сто-пятьдесят человек

и потом в ряды их принимались только испытанные по силе и отваге. «Не было случая,

—говорит летописец 3), — чтоб кто-нибудь из них живьем отдался в плен, а врагам от

них тяжко было, кольми паче жидамъ». Поляки так их боялись, что если, бывало,

скажут: «вовгуревцы идутъ», то это было ужаснее целого войска козацкого. Сначала

они выказали себя в северской земле, потом, соединившись с киевским загоном

Харченка, взяли Канев: со всех иудеев посдирали с живых кожи. «Таков их был

козацкий обычай», говорит летописец.

На Подоли свирепствовали загоны Ганжи, Остапа Павлюка, Половьяна

иМорозенка.

Ганжа, тот самый, который преклонил на сторону Хмельницкого реестровых, был

назначен полковником уманским и отправлен против шляхетского ополчения, которое

собиралось на помощь гетману Потоцкому пред корсунским поражением. Ганжа

рассеял шляхтичей и ворвался в подольскую землю, где начал истреблять все, что было

в неприязни с козацким и крестьянским сословиями и русскою верою 4). Хлопы

присоединялись к козакам толпами. Козаки напали на Немиров, где заперлась шляхта с

иудеями, и завоевали город хитростью: пятьдесят русских, одетых по-польски,

подъехали к воротам, затрубили в трубы и ударили в литавры, как делали обыкновенно

польские всадники. Поляки думали, что это прибывают к ним на помощь

соотечественники, и отворили ворота. Тогда удалось сатанинское дело,— говорит

иудей-современник,—впущенные в соединении с православными мещанами разбили

ворота и впустили весь загон, притаившийся недалеко от города. Целыми сотнями

водили топить поляков и жидов, перебили маленьких детей; одних жидов, если верить

рассказчику, погибло тогда до шести тысяч 5).

Между тем, испуганная подольская шляхта столпилась в укрепленном замке

Нестерове или Нестерваре, иначе Тульчин, принадлежавшем князю Янушу

Четвертинскому, еще православному. Вслед за шляхтичами столпились там и иудеи со

всего околотка. Ганжа, услышав об этом, пошел туда и бросился на замок. Шляхтичи

оборонялись храбро, но до тех пор, пока козаки не стали палить из пушек: картечи,

летевшие в город, не давали

1)

Повесть о том, что случилось в Украине, II, 8.

2)

Народн. песня,—О том, что случилось в Увр., 8.

3)

О том, что случ. в Укр., 9.

4)

Истор. о през. бр.

5)

Окружи, послание раввина.

186

осажденным покоя ни на улице, ни в домах. Шляхтичи решились просить мира и

предлагали окуп за свои души.

Козаки дали ответ им:

«Вас пощадим, если вы заплатите за себя окупъ—мы отойдем, а жидов ни за какие

деньги не помилуем: они наши заклятые враги, они оскорбили нашу веру, и мы

поклялись истребить все племя их. Выгоните их из города и не будьте с ними в

согласии».

Поляки решились пожертвовать иудеями. Со слезами, поднимая к небу руки,—

говорит летопись,—стояли иудеи толпою на улице перед дворянами; жидовки, с детьми

на руках, обнимали их колени, думая возбудить сострадание. «Бог накажет вас за нас

невинных,—говорили иудеи;—если вы нас погубите, то сами пропадете. Козаки не

такой народ... Вспомянете наше слово, да поздно: они и вас перебьют!» Шляхтичи не

слушали пророчеств, не трогались мольбами: собственная опасность была слишком

очевидна. Когда жиды не шли добровольно на явную смерть, они принялись их гнать

силою. С воплями и проклятиями, подгоняемые нагайками, выбежали дети Израиля и

Сталина валу. «Боже, отец наших!—восклицали они:—отмсти за смерть нашу!» И

только-что увидели их козаки, бросились на них с неистовством. «Иудеи, видя