Боги Черной Лощины

Взглянув в их глубину, она нашла там отражение опустошенного Мирека. Его печаль вырвала Мию из пламени, и они вновь слились в одно.

Глава 45

МИРЕК

КАССИЯ УШЛА.

Запах сгоревшего дерева и человеческой плоти отравлял воздух, и Мирек испытывал отвращение при одной только мысли о том, чтобы им дышать. Он предпочел бы задохнуться, чем наполнить свои легкие хотя бы частичкой ее останков.

Он не мог избавиться от мысли, что, если бы убежал достаточно далеко и достаточно громко звал ее по имени, она бы в конце концов откликнулась.

Но Мирек понимал, что этому не бывать. Он видел дым, поднимающийся к небу; слышал ее крики, чувствовал запах ее крови, ощущал ее страх, как пепел на своих губах. Крики продолжали звенеть в его черепе, запертые у него в голове, пока сердце не стало разрываться на части, оставляя лишь одно желание – прекратить эту боль. Однако ему не оставалось ничего другого, кроме как терпеть, пока она не утихнет сама, и даже тогда он прекрасно понимал, что его мучение только начинается.

– ЭТО ОН… ЭТО он… он… ОН…

– Это его вина.

Он сделал это.

– Если бы только она решила уйти со мной. Не с ним.

Если бы тот охотник его убил.

– Она была бы жива.

* * *

ВУК УПАЛ НА ЗЕМЛЮ, схватившись за бок, из его раны хлестала кровь. Поселенцы едва его не прикончили, но этого оказалось мало.

– Вставай, – прошипел Мирек.

Вук подчинился, осознавая степень своей вины.

– Это твоих рук дело.

– Это сделали люди, – чуть слышно прошептал он.

– Нет, ты!

На лице Вука появилась гримаса, и Мирек понял, что внутри его что-то сломалось. Ему претила даже мысль о том, что брат осмеливался горевать. Он этого не заслуживал.

Он ударил Вука по сломанным ребрам. Тот споткнулся и стиснул зубы, но Мирек еще не закончил. Он ударил брата кулаком в лицо. Один, два, три раза. Брызнула кровь, но Мирека это не остановило. Он хотел задержать его на волоске от смерти, а потом вернуть обратно, не дав перешагнуть ворота ада. И проделать это не раз.

Однако Мирек не закончил начатое, Вук с нечеловеческой силой его оттолкнул. Глаза брата горели диким светом, из-под губы торчали острые волчьи клыки. Мирек увидел животное, которое борется за выживание, в то время как человек хочет умереть.

– Хватит! – прорычал Вук.

Но Мирек не послушал. Ни брата, ни собственные инстинкты. Подобно безумцу, бросающемуся с обрыва, он отдался горю и ярости. В его глазах стояли слезы, крики были наполнены ненавистью. Он обвинял брата, бил его, резал словами. И все это время Вук покорно сдерживал своего волка внутри. Пока тот не вырвался.

Животное боролось за жизнь отчаяннее, чем человек стремился умереть. Волк бросился на Мирека, оскалив зубы и сверкая глазами.

* * *

КРОВЬ МИРЕКА пропитала землю, он понимал, что нежилец. В глазах склонившегося над ним брата читалось узнавание. Руками, окрашенными в красный, в цвет жизни Мирека, брат поднял его с земли, неистово, отчаянно крича. Но Мирек уже не слышал. Он ускользал.

Кроваво-красный закат – подходящая метафора для его кончины. Собрав последние силы, Мирек поднял руки и обхватил ладонями лицо брата. Черный волк молча смотрел на него сверху вниз, и Мирек внезапно осознал, насколько он его ненавидит. Словно ядовитая змея вдруг вылупилась глубоко в его чреве. И заскользила, разъедая внутренности.

Яд распространялся, превращая все в гниль.

– Монстр.

Это стало последним, что произнес Мирек перед тем, как свет в его глазах померк навсегда…

…И тогда, в самую темную ночь, я присоединился к своим братьям…

Глава 46

МИЯ

МИЯ СНОВА ОКАЗАЛАСЬ в пустоте, словно призрак, паря во времени и пространстве. Она попыталась почувствовать свои ноги, чтобы опуститься ниже, и ее стопы наконец коснулись тропинки, которую по-прежнему окружала лишь тьма. Камни под ногами показались ей старыми, потрескавшимися и крошились. Мия чувствовала, что он рядом, ждет, когда она заговорит.

– Ты был там, когда это случилось, – сказала Мия. – Когда девушку сожгли, твою девушку.

– Она была и его девушкой.

Голос оставался бестелесным.

– Ты возложил вину за случившееся на своего брата. Но ты также винишь и Сновидицу.

– Я не знал ее, пока был жив. Но Первый знал. Я присоединился к Первому, когда умер.