Боги и чудовища

Языки пламени обвились вокруг рук Коко, но она даже не обратила на них внимания. Мои мышцы тряслись и подергивались, пока я бессильно смотрел на них. Снег не смог потушить огонь. От пламени не было никакого спасения, никакого средства, никакой магии, которые могли бы нам сейчас помочь. Даже у Лу.

– Нет, нет, нет! Пожалуйста, Бо. Бо!

– Мне так жаль, Рид, – выдохнула Лу. – Я не могу остановить пламя, но я могу… я могу помочь… – Она с трудом повернулась и посмотрела мне в глаза. – Я люблю тебя. Найди покой.

«Найди покой».

Эти слова заискрили, затрещали между нами, такие неуместные. Наверняка я ослышался. Наверняка Лу сказала что-то другое. Здесь, в горящем море черного огня, не было никакого покоя. Ни для нее. Ни для меня. Наши кости плавились, а кожа слезала.

Лу согнула руку.

Веревки на моих запястьях тут же лопнули, и я полетел с помоста, подхваченный потоком горячего воздуха. Тяжело упав на землю, я повернулся и посмотрел на Лу. Но я больше не видел и не слышал ее. Боль заглушила все ощущения, и мои золотые узоры рассыпались в пыль, окутав мир вокруг завесой.

Вот только этот мир переменился.

Толпа померкла в золоте и сменилась другой толпой. Черный огонь исчез. Другой столб потянулся к небу, и другая ведьма корчилась на нем. Ее волосы цвета кукурузы сгорели первыми. Я стоял перед помостом, сцепив руки, рядом со мной был Архиепископ. На груди у меня поблескивала балисарда.

«Ведьмоубийца, ведьмоубийца, ведьмоубийца».

Воспоминание рассеялось, и я даже не успел полностью его осознать.

Но боль – жаркая, мучительная, – внезапно исчезла, а вокруг нас вспыхнула новая магия. Ее аромат заглушил запах дыма. Обугленной плоти. Пламя все еще пожирало мою одежду, кожа покрывалась волдырями, но я чувствовал лишь холод снега. Бо резко открыл глаза. Он лежал в объятиях Коко.

Лу закричала.

Она кричала так долго и протяжно, что казалось, ее горло должно было разорваться от муки, а сердце – остановиться. Лицо Лу исказилось в агонии, она корчилась от боли. Казалось, ее боль усилилась раза в три. В четыре.

И тут я все понял.

Я с трудом поднялся на ноги.

Она забрала нашу боль себе. Лишь этим Лу могла помочь нам.

– Лу. – Коко всхлипывала, укачивая Бо. Умоляла. Ее слезы упали и зашипели на его лице. Но они не разожгли огонь, а погасили его. Кожа у Бо зашипела. Исцелилась. Над головой прогрохотал гром. – Лу, прошу не надо…

Перед глазами внезапно всплыло еще одно воспоминание. Ярче, чем прошлое. Я снова упал на колени.

«Когда? Когда ты узнал?»

«Когда сжигали ведьму. Когда… когда у Лу случился приступ. Все думали, у Лу припадок, но я ее видел. Я почуял колдовство».

Меня пронзила боль сильнее, чем от огня, а Коко заплакала еще горше. Упали первые капли дождя – дождя Коко. Все это время она говорила, что пожар вспыхнул из-за ее горя. Видимо, теперь ее любовь погасит его. Везде, куда падали капли, земля шипела и дымилась. Пламя гасло. Но крики Лу… продолжались. Они разрывали меня на части. Дождь намочил мою рубашку. Мою кожу.

Мои волдыри исчезли.

«Она горела, Рид. Не знаю как, но она забрала у той ведьмы боль. Забрала ее себе».

Но я и сам знал это уже тогда. В глубине души я смог сложить два и два. Еще тогда я понял бескорыстие Лу. Ее жертвенность. В то время я не смог в этом признаться. Не смог тогда взглянуть правде в глаза, даже когда ухаживал за своей умирающей женой, исцеляя ее. Потому что она чуть не умерла, спасая ту девушку.

Именно тогда я и полюбил ее.

Боль в голове дошла до пика. Она стала невыносимой. Бессвязная, ноющая, ревущая. Я вцепился себе в волосы. Стал царапать лицо. Смутно я услышал, как рухнул помост, почувствовал, как кто-то тянет меня за плечи.

– Рид! Рид!

Но крики Бо и Коко не могли пробиться сквозь сумятицу в моей голове. Темнота застилала мне глаза. Я чувствовал, что вот-вот потеряю сознание. Земля поднялась мне навстречу.

Замерцал узор.

Сначала он показался мне золотым. Узор вился от моей груди к обломкам помоста. Туда, где дерево, дым и огонь поглотили Лу.

Но подняв дрожащую руку, я понял, что ошибся. Нить мерцала, переливаясь разными цветами.

Синева моего мундира. Белизна снежинок. Багрянец крови в лавке кузнеца.

Еще сотня оттенков – воспоминаний – переплелись в единую нить.

Я потянул за нее.

Энергия волной вырвалась наружу, и я рухнул под ее тяжестью. В ушах зазвенело от тишины. Они закровоточили.

Пронзительный, первобытный крик сотряс улицу.

Но кричала вовсе не Лу. И не Коко. Я с трудом поднял голову, вглядываясь сквозь кричащую в ужасе толпу, сквозь проливной дождь, и узнал ее бледные черты лица и серебристо-белые волосы.

Моргана ле Блан.

Когда она упала, поскользнувшись на растаявшем снегу и грязи, стоявшие рядом с ней люди бросились бежать. Они плакали, звали близких. Лица их были перемазаны копотью.

Жозефина присела на корточки рядом с Морганой, в замешательстве нахмурив брови. Позади них улыбнулась Николина.