Боги молчат. Записки советского военного корреспондента

«Я буду ждать тебя, Марк. Сегодня, и когда ты уедешь, и всегда буду ждать». Она провела рукавом по глазам, смахнула слезы.

Но что такое четыре дня для любящих сердец! Пролетели они коротким мгновением, и пришло утро расставания. Перед рассветом из-под косогора, со льда реки, пошел на город могучий, упрямый гул. Ровным басом рычали моторы, залихватски верещали пропеллеры. На речной лед выползали грузовики и аэросани. Они медленно растягивались в длинную черную ленту, останавливались, не заглушая моторов. Вокруг них копошились люди, обряженные фантастически неодинаково. На одних морские бушлаты и мягкие пыжиковые унты. Армейские полушубки на других. Дамские манто из голубой белки. Меховые малицы. Но в одном все одинаковы: молодость.

Первый транспорт. Семьсот строителей Большого Города.

Среди молодых лиц резко выделялась черная, лопатой, борода инженера Смирнова. Начальник колонны. Он проверял укладку груза. Из заросли бороды торчала коротенькая похрапывающая трубка. Небольшие глаза под густыми бровями всё видели, всё подмечали. Смирнову не нравилось, что люди много кричат, смеются, ведут себя так, словно на праздник собрались. Мороз ослабел, но к ночи он опять обрушит мертвящее дыхание. Каждую каплю сил надо беречь, а эти танцуют. Не понимают, что север покоряют без шума, упрямо; север шума не любит.

Смирнов поднял глаза на косогор, улыбка шевельнула его дремучую бороду. Марк всё еще стоял на высоком речном берегу и рядом с ним девушка. В Смирнове шевельнулось сожаление. В его жизни было много берегов, да мало девушек выходило провожать его, таежного волка. Давно это было, когда он впервые приехал на Дальний Восток. Разбогател. Потом, в революцию, всё потерял. Пять лет назад его арестовали, привезли туда, где он прожил много лет, и сказали: «Строй!» И Смирнов строил. Дело знакомое, всю жизнь им занимался. Строил упорно, яростно. О том, что строит социализм, не думал, в самой работе радость находил. Социализм ведь может строиться и людьми, которые его вовсе не хотят, а труд свой любят.

«Марк, родной мой, возвращайся скорее!» — умоляюще сказала девушка. — «Я буду бояться без тебя. Совсем одна».

«Я буду бояться за тебя, моя Колибри. Но ты недолго будешь одна», — сказал Марк.

«Мне страшно», — шептала она, держась за его руку.

На лед выскользнули крошечные аэросани с каким-то игрушечным пропеллером. В них — Виноградов. Они бойко пробежались по льду, заняли место в голове колонны.

Марк поцеловал Колибри, а она, охватив его шею левой рукой, крестила правой и ее губы, вдруг принявшие скорбное и молящее выражение, шептали: «Храни тебя Бог!»

Теми же словами его когда-то провожала мать. От этой мысли в Марке взволнованность струной натянулась, он еще раз, перед тем, как расстаться, крепко поцеловал Катю.

Марково место было в кабине тяжелого грузовика, везущего походную мастерскую. Рокот и вой нарастал, колонна медленно двинулась с места. Колибри стояла на косогоре. Не видела, как из ворот за ее спиной вышел китаец в белой ветхой шубе. Он ушел в сторону. Караван уже скрылся из глаз, а она всё стояла и печально глядела вдоль реки. Косоватые глаза были полны слез и казалось, что в них течет серебряный ручей, освещенный солнцем. От глаз две влажные полоски вниз. Девушка вытирала их тыльной стороной ладони, но они оставались влажными. С испугом оглянулась вокруг. Проходили люди, но чужие ей. За ее спиной был большой город — чужой город. На главной улице, японское консульство; чужие люди там. Дальше, на боковой, те трое, которых она боится — чужие и страшные. Повсюду чужие. Она клонила голову книзу, вытирала влажные полоски на щеках, но они оставались влажными. Вернулись сани с Виноградовым. Он поднялся на высокий берег, пошел было в сторону города, но потом остановился, оглянулся и повернул к Кате. Подойдя, снял шапку, поклонился, сказал:

«Простите, что обращаюсь к вам, не будучи знакомым, но я видел вас с Марком Тимофеевичем. Если могу быть полезным, то буду рад».

«Спасибо, мне ничего не нужно», — дрогнувшим голосом ответила Катя. Виноградов что-то заметил в девушке, сказал ободряюще:

«Марк Тимофеевич скоро вернется. Если что, прошу разыскать меня. Инженер Виноградов, тут меня знают. Буду рад помочь, если моя помощь потребуется».

«Спасибо, мне ничего не нужно», — опять тихо ответила Катя.

Виноградов поклонился, пошел через парк к городу. Боже, как много ей было нужно. Или совсем немного. Хоть самую малость любви. Понимания ее судьбы. Жалости к ней.

«Совсем одна», — прошептала она и тихо пошла в сторону города.

Когда крошечные сани с Виноградовым вернулись назад, караван повели за собой огромные сани Смирнова. Позади колонны двигался грузовик с походной мастерской. Тяжелый караван с грохотом и скрежетом уползал всё дальше.