Боги среди людей

Конечным пунктом выбрали полюбившийся Тедди городок Харрогейт. Раньше — и до, и после войны — он наведывался туда довольно часто. Нашли стоянку в центре, припарковались, хотя и не сразу: Санни, похоже, не видел разницы между «вправо» и «влево», «вперед» и «назад». Впрочем, водил он неплохо: поначалу медленно, неуверенно, но вскоре осмелел, поняв, что дед, в отличие от Виолы, не будет орать на него за каждый промах.

— В этом деле главное — практика, — приободрил его Тедди.

Они прекрасно пообедали в ресторанчике «Беттиз», а потом направились в Вэлли-Гарденз. Тут и там из влажной земли проклевывались первые обнадеживающие ростки весны. Санни слишком резко толкал перед собой кресло-каталку, и у Тедди даже возникло желание поменяться с внуком местами, чтобы тот на своей заднице прочувствовал, до чего некомфортно подскакивать на кочках и ухабах, но в общем и целом прогулка доставляла ему большое удовольствие.

— Знаешь, что мне хотелось бы осмотреть до отъезда? — сказал он после (весьма крутого) разворота к центру города.

— Кладбище? — переспросил Санни.

Парень, как выяснилось, на кладбищах не бывал ни разу в жизни. На похороны отца он не пошел, а больше никто из близких пока не умер.

— Стоунфолл, — уточнил Тедди. — Находится в ведении Государственного комитета по воинским захоронениям. Там лежат в основном канадцы. Есть и австрияки, и новозеландцы, американцев тоже можно найти, равно как и бриттов.

— А, — сказал Санни.

Мало что могло его заинтересовать.

Территория мертвых. Ровные шеренги белых надгробных плит как жесткие подушки на зеленых постелях. Экипажи похоронены рядом: вместе были в этой жизни, вместе останутся и в следующей. Летчики, механики, штурманы, бортрадисты, стрелки, бомбардиры. Возраст: двадцать, двадцать один, девятнадцать… Ровесники Санни. Тедди знавал одного парня, который виртуозно подделал документы и к восемнадцати годам стал классным пилотом «галифакса». Погиб, не дожив до девятнадцати.

Смог бы Санни пройти этот путь? Путь любого из них? Слава богу, сейчас нужды в этом не было.

— Мальчишки, да и только, — сказал Тедди внуку.

Но выглядели они мужчинами и выполняли мужскую работу. Со временем они становились моложе, тогда как Санни взрослел. Каждый из них отдал свою жизнь, чтобы Санни жил дальше, — неужели это не понятно? По мнению Тедди, благодарности ждать не стоило. Самопожертвование по определению предполагает, что человек не получает, а отдает. «Самопожертвование, — вспомнилась ему фраза Сильви, — это такое слово, которое придает массовым убийствам оттенок благородства».

— Это не те экипажи, которые были сбиты над территорией противника, — объяснил он внуку. — Здесь лежат только лишь, — (только лишь!), — погибшие во время тренировочных полетов — более восьми тысяч человек. — («Начинается лекция по истории», — послышались ему вздохи Виолы.) — Не исключено также, что многие из этих парней разбились при посадке, когда возвращались на базу, или скончались в Харрогейтском госпитале от ранений, полученных в ходе вылета.

Но Санни легко шагал вдоль рядов покойных. Плечи приподняты, голова опущена — такое впечатление, будто он вообще не смотрит по сторонам. Или смотрит, да не хочет видеть.

— По крайней мере, у них есть могилы, а это, я считаю, уже кое-что.

Тедди по-прежнему разговаривал с Санни даже в тех случаях, когда тот, казалось бы, абстрагировался, но у внука был слух охотничьего пса, и Тедди всегда надеялся, что хотя бы часть сказанного отложится у Санни в голове — пусть без участия мыслительных процессов, а только за счет невольного впитывания.

— У более чем двадцати тысяч ребят из числа летного состава даже нет могил, — продолжал он. — В Раннимиде поставили мемориал.

Во имя тех, кому не досталось даже каменной подушки, тех, чьи имена были начертаны на воде, выжжены на земле, развеяны по воздуху. Имя им — легион.

Тедди посетил этот мемориал в пятьдесят третьем, вскоре после торжественного открытия, на котором присутствовала тогда еще молодая королева.

— Может, и я с тобой? — спросила тогда Нэнси. — Останемся на выходные. Побродим по Виндзору, съездим в Лондон.

Это не пикник, а паломничество, пытался втолковать ей Тедди. И уехал один; Нэнси распрощалась с ним очень сухо. По ее словам, он постоянно «отрезал» ее от своей войны, и ему виделась в этом определенная ирония: она-то со своей секретностью отрезала его от «ее войны» так, что дальше некуда, и во время их кратких встреч всячески убеждала его выкинуть боевые действия из головы, чтобы не омрачать свидание. Теперь он раскаивался. Ну почему было не провести выходные вдвоем?

— «Укрыты в алебастровых палатах»,^{69} — сказал он внуку, когда тот вез его к машине.

— Чего? — не понял Санни.