Боги тоже люди (СИ)

За дверью — ад. За дверью — не может быть правдой. Тони отрицает, механично замахав головой, будто сейчас эта галлюцинация обязательно исчезнет. Ведь не божье это дело таким заниматься. Тони не мог поверить, что светлый образ Художника, который олицетворял Всевышнего, оказался той самой чёрной бездной из частых кошмаров. Импульсы, явно отстающие по фазе, наобум искали пристанище в голове шокированного парня. Как же хотелось просто взять из ниоткуда пульт и переключить с канала порно. Они не замечали Тони, они сношались у парня перед глазами, а тот всё видел. Это Боговое безрассудство перед простыми подсчётами времени, когда ровно в 18:10 они должны были встретиться и закончить портрет, пока солнце не спряталось, и виден маломальский закат. Как Художник мог забыть? Это ошибка либо пренебрежение? Что?

Как эти двое мужчин смеют так чинно шествовать по божьему телу? Что они себе позволяют? Почему Бог это разрешает, почему Богу нравится… Улыбается и прикрывает усталые негой веки… Расплавляется в собственной сладкой истоме.

Может забыться? Просто сделать вид, что не видел, не заметил? Уйти, будто и не знал никогда? Почему бы Тони не поддаться защитной реакции? Возможно, это было бы единственным правильным решением? Либо, как все это делают: вливать в себя спиртное, включая на полную громкость «всё хорошо». Стаканами безрассудно в облезлом дне, неком притоне на углу, что недалеко. Только это не про него вовсе. У него клубок внутри, а не дыра. У него внутри есть мир и море, там рыба всё ещё жива…

А за дверью плещется неприкрытый ад: кончики светлых волос, запах которых, Тони наизусть успел изучить. И как называть это чувство, которое ты видишь собственными глазами, и которое ты не можешь принять в себя? Отказываешься верить и вновь просишь помощи у иллюзии — пусть хоть та, верная подруга, укроет и оправдает.

Он не в силах перестать Его боготворить. Он прославит ещё не раз человека за его «грим».

Есть такие люди, как Тони: для них жизнь словно сгусток из правил, по которым они следуют, которые нельзя менять — они есть и они должны исполняться. Только в правилах заключается свобода.

***

— Простите меня, я немного опоздал.

— Солнце практически зашло.

— Это ничего, мы можем закончить портрет.

Бездна глухими отголосками дурманит…

— Как так можно наступать на чувства?

— Прошу прощения?

Тони видит перед собой главный исход. Его безумие обретает чёткие формы: это наваждение, и он уже чует тлетворный аромат…

Петиция во Вселенную.

— Почему у Вас мокрые глаза?

— Вы сошли с вершины Пантеона?

— Я позову врача…

— Лучше заберите меня в свой мир, прошу Вас. Вам тоже нельзя больше здесь оставаться, понимаете? Тут властвует иная сила, здесь всюду дьявольские провокации…

— Вам нужна помощь. Прошу, успокойтесь!

— Я стал постылым для Вас? Извольте поставить точку.

***

Ломаются суставы. Хочется выкрикнуть в воздух все молитвы для Него. Его кровь пахнет летним дождем с привкусом росы. Тони не может сдержаться перед этим жизненным, пречудным эликсиром: он лакает сочащуюся кровь из раны Бога, разрывает его грудную клетку и жадно хватает зубами кусок сердца, надёжно пряча в себя священную плоть. Он никому никогда не отдаст это любимое тело, он сохранит в себе его полностью.

Потому что только так получится уберечь его божество, спасти от лап дьявольского безумия. Закопать в нутро глубже, съесть сердце и мозг, проглотить глаза — чтобы видели новый мир, преданный и надежный. Первозданная паутина жизни, в которой Тони оказался всего лишь узником. Он защитит Бога, как Бог неоднократно защищал своих детей. Спасёт, в ночном бреду рисуя узоры на окровавленном тельце пальцами, что пахнут новой жизнью.

Тучи скрыли пламенное солнце, мрак на поле, всюду красный цвет и запах разложения. Красное, как бутоны, но Его кровь бурее самого алого. И пахнет приятней, и манит, и с ума сводит…

Тони убил божество, Тони закопал в себя его светлый образ, когда душа отрицала разум. Вырывая из сердца колючий шип, он вновь испил кровавый дурман. И не важно, как сильно воет ветер — он опоздал на пир…

Чиркая спичкой, Тони спалил себя заживо с жизненного пути, уходя в свой собственный ад.

***

Прости, что так мало я дарил тебе тех улыбок. Я растратил их на других. Из твоего сердца теперь прорастает мак, кровью отцветая, а я всё жду тебя домой. Ты мой Бог, и я молюсь тебе. Забери туда, прошу. Я так хочу увидеть землю с высоты твоих вселенных.

Возьми за руки, как в детстве, и скажи, что всё у меня получится. Я разучился спать, па. Огорчаться приходится тебе там, знаю, когда видишь полопавшиеся сосуды, запястья в катетерах и мокрые рукава.

Но ты огорчил меня больше, понял?

Люди, оказывается, тоже Боги.