Боги тоже люди (СИ)

— Вы здесь живёте? — робко спрашивает Тони, удивляясь своему голосу.

Не бывает такого, чтобы Бог обращался к человеку. Насколько фанатичной должна быть вера, чтобы слышать его голос? Почему этот молодой мальчик со светлой улыбкой и золотыми кудряшками приносит столько божественной идиллии в пустой мир человеческих пороков? Люди не заслуживают таких.

Тони не заслуживает разговоров с Богами.

— О, я определённо бы здесь остался, навсегда сливаясь с этим восхитительным полем маков!

Тони внимал каждому его слову, каждому жесту и ловил его улыбки, пряча надёжно в себя.

— Но наша группа должна выезжать незамедлительно. Благо, есть ещё несколько быстротечных дней, чтобы налюбоваться этим видом.

Что-то происходит, Тони не понимает. Смешиваются материки, временные зоны, земля обернулась раем. Куда делась его ежевечерняя тоска? Почему сегодня она его не навестила? И что за странное ощущение, будто в животе разливается океан? Вода нагревается, наполняя легкие, и невозможно противиться такому давлению. Кажется, в его океане рождается страшная рыба, разрезая нутро острыми плавниками.

— Хотите, я Вас нарисую как-нибудь?

— Меня?

— Да, Вы прекрасно смотритесь на фоне макового поля.

========== Часть 7 ==========

Они хотят ещё немного подождать. Им нужно, чтобы с чёрного неба окончательно вытекла ночь дождевыми каплями. Приклеенные на небе звёзды погасли и исчезли, как и их зрачки зарыты в глубину черепа. Память тихо оседает пеплом, словно фото на «Полароид», в надежде запечатать светлые события. Избежать бы пекла… Выбраться из грязи. Почему Бог не будит Тони? Пусть без поцелуя в щёку, отключив будильник, но он и не просил будничной реальности. В этом сером земельном дне отсутствует проблеск живого нутра, и бродяга ветер ласкает смрад пыли на лицах, сквозь защитные покровы земной коры. Страшно-пурпурное небо напоминает ту ночь: такой же цвет, та же кровь, тот же страшный позор и ужас. Небо никогда им не простит, небо плачет ливнями и ревёт во всю громом.

Встречный поток чёрных птиц смерти, что сжигают за собой октябрь, праворульным движением унесёт за собой тепло. И эта агония течёт сквозь красный цвет на рассветном небе, лишая надежды, что они проснутся вовремя.

Из его сердца прорастает горькая полынь, словно вырывается из вен зелёный змей, и он начинает видеть сквозь закрытую материю. Порой он видит даже слишком много. В основном лица — следы от пят в житейском лесу, в болотах и топи, следы на груди при звёздно-лунном венце, ускользающие в дико-сумбурной инвольтации на всё человеческое бытие. Для Тони это не более, чем символ.

Пора бы каждому задуматься, что смерть — это не просто смерть. Это ещё одна жизнь, заключённая в недрах земли, порождая новое потомство и, словно имя через транскрипцию, объясняющая саму суть оккультизма человеческих эмоций.

Конечно, мы не превратимся в великое нечто, будучи ничем, но умереть, чтобы чего-то добиться — разве это не чушь? Суицидальные мысли поглощают белёсой дымкой на рассвете дня. Вместо кофе на завтрак антидепрессант и немного сока со вкусом самобичевания. Он никогда не научится верить, пока ему не дадут надежду.

Рядом с ним лежит его «Всё» — спит сладкими снами и веет ароматом ласковых маков и крови. Он прячет его от бесконечностей, словно старенький потёртый оберег, наряжая в лохмотья вселенных и вековых эпох. Это безумное, нелепое и глупое откровение, которое спасает парня, но уничтожает его физическую форму. Это наваждение, когда ты видишь целый мир сквозь призму любимого человека, пропуская через него все молитвы, которые он знал лучше всех своих нерадивых стихов. Бумажная судорога испепеляет душу, съедает в ней здравый смысл, ломая оковы и обретая краски — подходящие краски, чтобы скрашивать красное и чёрное вокруг.

Можно испробовать разные чувства, обыграть их и наполнить надеждой, совместить отдельное чувство с реальностью и сделать его сегодняшним днём. Можно каждый день примерять новые наряды — грусть и надежду, либо свободу и радость. У каждого свои ритуалы — у них они тоже есть. Одни улыбаются и дышат во падину на шее, другие освобождаются от земного склепа. Одни плачут и смеются, спадая на колени перед деньгами. А они просто умирают, чтобы этого всего не видеть… Жизнь иногда душит.

Тони живёт этим мимолётным счастьем — исповедаться перед Ним — которые сутки напролёт. Зацепиться за светлые локоны, вдохнуть тело. Вот это счастье! Гадать на слякотной гуще и плеваться в небо через слой каменного потолка. А больше ничто и не важно. Огромный город перестаёт быть святыней, когда никто тебя не будит, касаясь нежно плеча, а потом раздвигая шторы, чтобы впустить в комнату свет.

***