Боги тоже люди (СИ)

Это бледное лицо, обрамлённое чуть длинноватыми, давно не знавшими ножниц льняными кудряшками, изящно очерченное и чертовски притягательное. Прямая линия носа и широкий рот с вздернутыми краешками пухлых губ. Это лицо заставляло патетически страдать не одну земную душонку. Только лукавый и мёртвый не подчинится его чарам. Кажется, все иконописцы земли на коленях перед этим парнем срисовывали блаженный образ божества. Тони только что осознал, что нигде — ни в природе, ни в книгах, ни в каком-либо другом изобразительном искусстве — не встречал более подобного совершенства. Видимо, каждый верующий олицетворяет себе тех идолов, которым он поклоняется. Эта непоколебимая серьёзность во взгляде, беспристрастность и уверенность в движениях. Несомненно, он Бог.

На секунду Тони засомневался: не болен ли он? У него такая мраморная кожа — слишком бледная и тонкая, слишком чиста и невинна. Или это излишество балованности от родителей, которые с детства привили ему особо нежное и трепетное обращение?

Мальчик сквозь мертвое спокойствие и тишину пересек залу и направился к месту, где сидели его друзья. Тони вновь невольно залюбовался тем, как он ровно держал корпус, и как быстро, но без суеты, передвигались его ноги. Походка парня — то ли от того, что он боялся обронить поднос, то ли по привычке — была неизъяснимо робкой и лёгкой, но в то же время гордой и уверенной. Он совершенно не оглядывался на остальных людей — его они вовсе не беспокоили. Парня абсолютно не волновала всеобщая заинтересованность и любопытство со стороны. С невинным видом он занял свое место и аккуратно примостил возле себя поднос. С особым ребяческим смущением юноша что-то шепнул своим друзьям, и те одновременно залились искренним солнечным смехом, нарушая тишину залы. Увидев его лучезарную улыбку, Тони изумился. Но, будучи полностью очарован этим парнем, Тони всё-таки жутко испугался его, этого неземного создания.

Он чувствовал, как ему становилось хуже с каждой секундой, что он смотрел на юношу. Сердце болело, словно подбитая налету птица. Он растворялся в этой богоподобной красоте и всеми фибрами души ощущал, как она проникает в него каждой клеточкой, уже не в силах отвести стыдливые глаза от своего божества. Кажется, у этой птицы переломанный хребет и израненные крылья, что тянут бедную к земле. Птица безгласно разевает клюв, моля о спасение, но слишком поздно. Иногда даже самых красивых и вольных птичек подбивают забавы ради.

Зачем Тони его увидел? Зачем позволил проникнуть в самые глубинные кратеры подсознания? И почему он поверил в непорочную красоту так безмолвно и опрометчиво? Почему мы порой так любим, что готовы даже заплатить атмосфере, лишь бы только чувствовать любимое дыхание рядом? Порой это наваждение накрывает нас настолько, что мы не просто начинаем бредить этим человеком — мы воистину меняем религию. Мы способны уповать, молится и надеяться уже совсем не на Бога.

Наверное, у каждого помешавшегося человека напрочь исчезает очень важная особенность — осматривать понравившегося, избранного, словно сочный фрукт в супермаркете, со всех возможных сторон. Мы будто смотрим на него под фокусом дальнозоркости, не замечая порой самых важных и видимых деталей. И если этот самый фрукт оказывается гнилым и горьким изнутри, то порой даже такой грустный исход не способен остановить целеустремленность человеческой натуры.

Тони боялся его: он боялся этого странного ощущения, когда червяк медленно расползается по телу через каждую косточку скелета и особенно больно нажимает на самые чувствительные точки.

Красота способна уничтожать как физически, так и в духовном смысле. Она может пронзать насквозь копьем безумия и вожделенной страсти так смело и хладнокровно, как самое опасное оружие. Так страшно порой открыть неожиданно глаза, как после самого приятного сна, и осознать, что твоё маленькое хрупкое счастье разбилось об кафельную плиту в ванной. Из крана хлещет хлорированная вода из водосточной трубы, а ты так отчетливо чувствуешь, что готов сам дать волю внутреннему кровотоку. Хотя бы один порез — венопункция, либо перерез артерии, не важно. Только бы закончить с этими сердечными муками раз и навсегда.

Вне сомнения, красота способна разбудить самую мирно дремлющую душу. Она может наполнить животворный грааль самым живительным и ароматным эликсиром прекрасности и блаженства. Но это только иллюзия. Самая что ни на есть сладкая иллюзия, что приторным сиропом разливается по венам. Это словно ты без задней мысли целуешь его в губы, а он одним приоткрытым глазом поглядывает, чтобы успеть вонзить тебе нож в спину, пока ты занят.

Красота способна убить. Те, кто сильнее всех остальных воспевал её чары, уже давно канули во мрак. Холодная красота еще никого не отпускала со своего пылкого плена. Даже самые великие неспособны совладать перед ней: ни Хемингуэй в белом халате, ни Фитцджеральд со своим беспробудным пьянством, ни Ван Гог с попыткой суицида.

========== Часть 6 ==========