Богини Пушкина. От «златой весны» до «поздней осени»

Странствиям супругов, казалось, несть конца. Не было и своего дома – останавливались Марковы-Виноградские то у родных, то у друзей. А бедность с пугающей быстротой гналась за ними по пятам. Анна Петровна пыталась заняться переводами – такие попытки она делала прежде, еще при жизни Пушкина, обращаясь к нему за советом, – но из той затеи ничего не вышло. Дошло до того, что ей пришлось расстаться с последним сокровищем – письмами Пушкина: продать их по пяти рублей за штуку!

Надо отдать должное Алексею Вульфу, кузену и былому любовнику Анны, однажды он пришел на помощь, прислав ей сто рублей. «Бедная моя старушка прослезилась, – с умилением замечал её муж, – и поцеловала радужную бумажку, так она пришлась кстати…»

Есть в том некая странность: Александр Васильевич никогда не называл жену по имени, а только ласково, по-домашнему: «мамаша», «старушка», «голубушка моя родная», «моя милая голубушка». Престарелая «блудница» долгой страдальческой жизнью вполне искупила былые грехи.

В венке из мифов и легенд

Защитой от вечной бедности, граничившей с нищетой, служила Анне поэтическая слава, словно в утешение данная ей свыше. Екатерина Синицына, «поповна», бывшая воспитанница Павла Ивановича Вульфа, вспоминала: «Через несколько лет встретила я в Торжке у Львова А.П. Керн, уже пожилою женщиною. Тогда мне и сказали, что это героиня Пушкина – Татьяна[5].

…и всех выше
И нос, и плечи подымал,
Вошедший с нею генерал.

Эти стихи, говорили мне при этом, написаны про её мужа, Керн, который был пожилой, когда женился на ней. Анна Николаевна Вульф, по моему мнению, не подходила к Татьяне, она была уже зрелая, здоровая такая, когда я её видела».

Да и сама Анна Петровна свято веровала в «родственную» сопричастность с милой Татьяной, приводя тому знакомые поэтические доводы:

«Вот те места, в 8-й главе Онегина, которые относятся к его воспоминаниям о нашей встрече у Олениных:

…Но вот толпа заколебалась,
По зале шёпот пробежал,
К хозяйке дама приближалась,
За нею важный генерал».

Памятная для «поповны» встреча состоялась в 1878 году, – именно тогда Марковы-Виноградские поселились в Торжке. Оттуда они часто наезжали в окрестные имения к друзьям и родным: в Митино, Прямухино, Василево.

«Вчера вернулись из Митина, от суеты, от беспорядка которого бежали как угорелые, – пишет в сентябре Александр Васильевич. – Несмотря на ласки, внимание и любезности милых, добрых родных, несмотря на здоровый воздух и красоту митинского парка и леса, нам тяжела митинская суетливая, рассеянная жизнь, зависящая от прислуг, гостей и разных внешних случайностей». Несладка жизнь бедных родственников!

Анна Петровна Маркова-Виноградская(Керн) в последние годы жизни. Фотография. (Из дореволюционного издания.)

Конец 1870-х гг.

Супруги прожили вместе долгие годы, терпя нужду и бедствия, но не переставая нежно любить друг друга. А судьба продолжала наносить Анне жестокие удары, будто испытывая на христианскую кротость и стойкость. Не совладав с тяжёлой болезнью, скончался у неё на руках страдалец Александр Васильевич. Последний свой день – 28 января 1879 года – он встретил в тверском имении сестры.

Вскоре Марков-Виноградский-младший извещает двоюродного дядюшку: «Многоуважаемый Алексей Николаевич! С грустью спешу уведомить, отец мой 28 генваря умер… при страшных страданиях в доме Бакуниных в селе Прямухине. После похорон я перевез старуху мать несчастную к себе в Москву – где надеюсь её кое-как устроить у себя, и где она будет доживать свой короткий, но тяжело-грустный век! Всякое участие доставит радость бедной сироте-матери, для которой утрата отца незаменима».

В Москве, в доме на Тверской-Ямской, в бедно меблированных комнатах и предстояло былой красавице Анне прожить свои последние дни. И скончалась она в том же 1879-м, недоброй памяти году…

Анне Петровне суждено было пережить обожаемого мужа всего лишь на четыре месяца. И словно ради того, чтобы однажды майским утром, незадолго до кончины, под окном своего московского дома услышать сильный шум: шестнадцать лошадей, запряженных цугом, по четыре в ряд, с грохотом тащили огромную платформу с гранитной глыбой – пьедесталом будущего памятника Пушкину. Узнав причину необычного уличного шума, Анна Петровна облегченно вздохнула: «А, наконец-то! Ну, слава Богу, давно пора!..»

Осталась жить легенда: будто бы траурный кортеж с телом Анны Керн на своем скорбном пути встретился с бронзовым памятником Пушкину, который везли на Тверской бульвар, к Страстному монастырю.