Богини Пушкина. От «златой весны» до «поздней осени»

Так в последний раз они повстречались,
Ничего не помня, ни о чем не печалясь.
Так метель крылом своим безрассудным
Осенила их во мгновении чудном.
Так метель обвенчала нежно и грозно
Смертный прах старухи с бессмертной бронзой,
Двух любовников страстных, отплывающих розно,
Что простились рано, а встретились поздно.

Явление редкостное: и после смерти Анна Керн вдохновляла поэтов, – доказательством чему «Баллада о вечном мгновении» Павла Антокольского. Поэтическое завершение земного пути.

«Теперь уже смолкли печаль и слёзы, и любящее сердце перестало уже страдать, – сетовал князь Николай Голицын в июле 1880-го. – Помянем покойную сердечным словом, как вдохновлявшую гения-поэта, как давшую ему столько “чудных мгновений”. Она много любила, и лучшие наши таланты были у ног её. Сохраним же этому “гению чистой красоты” благодарную память за пределами его земной жизни».

Куда ж летишь прелестный Гений…

Эта строчка так и осталась в черновом автографе. «Гением чистой красоты» нарек её Александр Пушкин, – она же называла поэта «гением добра».

Последний свой приют Анна Петровна обрела на погосте сельца Прутня Тверской губернии. Из-за весенней распутицы гроб с её телом не смогли довезти до сельского кладбища в Прямухине, что под Торжком, где прежде похоронили мужа.

Памятный камень на могиле Анны Керн в Прутне, близ Торжка. Фотография автора. 2003 г.

Минет без малого полтора столетия, и безвестная прежде Прутня станет местом паломничества. Как-то спонтанно сложился странный языческий ритуал: молодожены из Торжка и окрестных сёл спешат сюда, чтобы поднять бокалы с шампанским… над могилой Анны Керн. Вот они, причуды памяти далёких потомков!

Но и Анна, прежде язычница в любовных утехах, подобно раскаявшейся Марии Магдалине, снискала себе великую и добрую память. Ранее наш современник Дмитрий Алексеевич Вульф, связанный кровным родством с Анной Керн, решил облагородить место упокоения возлюбленной поэта: над её могилой распростер свои мраморные крылья скорбный ангел. Ныне того ангела нет… За чугунной цепью лишь могильный камень с выбитыми на бронзовой его «странице» бессмертными строками:

Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты…

Мгновение – и вечность. Как близки эти, казалось бы, несоизмеримые понятия! «Образ промелькнувший перед нами, который мы видели и который не увидим больше никогда», – эти пушкинские строки обращены к красавице Анне.

«Прощайте! Сейчас ночь, и ваш образ встает передо мной, такой печальный и сладострастный: мне чудится, что я вижу ваш взгляд, ваши полуоткрытые уста. Прощайте – мне чудится, что я у ваших ног… – я отдал бы всю свою жизнь за миг действительности. Прощайте…»

Странное пушкинское – то ли признание, то ли прощание.

Анна Керн. Биографические подробности её жизни уже не столь и важны для земной женщины, обратившейся в Музу.

Среди воспетых Пушкиным счастливиц, а значит – бессмертных, есть особая каста былых богинь: увядшие красавицы оставили свои неувядаемые воспоминания.

Не так-то много тех, кто на склоне лет решились взяться за перо. Безоговорочно: пальма первенства среди мемуаристок – за Анной Керн! «Чудотворкой» или «чудотворицей» в шутку назвал её Пушкин. Но она и сотворила настоящее чудо, оставив потомкам записки, где задолго до изобретения видео, диктофона и прочих чудес техники предстаёт живой Пушкин! Слышен его вдохновенный голос и заразительный смех, зримо его присутствие…

Не зная о том и, быть может, сама того не желая, Анна Петровна оказалась причисленной к беспокойному цеху пушкинистов. Ей, избраннице, посчастливилось созерцать диво – рождение пушкинских стихов! Обладая цепкой памятью, живым умом и зорким глазом, она не поленилась перенести те впечатления на страницы «Воспоминаний».

Как-то Александр Сергеевич зорко подметил, как непросто быть автором мемуаров: «Писать свои Mémoires заманчиво и приятно. Никого так не любишь, никого так не знаешь, как самого себя. Предмет неистощимый. Но трудно. Не лгать – можно; быть искренним – невозможность физическая. Перо иногда остановится, как с разбега перед пропастью – на том, что посторонний прочёл бы равнодушно».

Живые голоса

Анна Керн:

«Зимой 1828 года Пушкин писал Полтаву и, полный её поэтических образов и гармонических стихов, часто входил ко мне в комнату, повторяя последний, написанный им стих; так, он раз вошел, громко произнося:

Ударил бой, Полтавский бой!

Он это делал всегда, когда его занимал какой-нибудь стих, удавшийся ему, или почему-нибудь запавший ему в душу. Он, напр., в Тригорском беспрестанно повторял: