Богини Пушкина. От «златой весны» до «поздней осени»

…Строки, родившиеся в предгорьях Северного Кавказа, увидели свет в Петербурге в 1830 году. И друзья Пушкина, читая «На холмах Грузии» в альманахе «Северные цветы», полагали, что сей драгоценный поэтический подарок предназначен его невесте. Верно, и Натали, повторяя вслух, словно признание, эти чудные строки, втайне испытывала минуты великого душевного торжества. И не в эти ли счастливейшие мгновения ее жизни в сердце робкой красавицы, почти еще девочки, просыпалась любовь?..

Неслучайно ведь острая на язычок фрейлина Александра Россет, не питавшая особых чувств к юной супруге поэта, насмешливо замечала, что та любит лишь стихи мужа, посвященные ей. И в том, что среди этих неназванных поэтических посвящений, ведомых лишь одной Натали, были и «На холмах Грузии», тайной не считалось.

Итак, вне сомнений – стихи, написанные Пушкиным на Кавказе, адресованы невесте. Княгиня Вера Вяземская посылает их летом 1830-го Марии Волконской в далекую сибирскую ссылку. Вместе с номерами «Литературной газеты». Княгиня, добрый друг Пушкина и поверенная многих его сердечных тайн (ведь стихи он переписал для нее и, видимо, по ее же просьбе, когда в начале июня гостил у Вяземских в Остафьеве), считает нужным пояснить, что новое творение автор посвятил своей невесте Натали Гончаровой.

Имя московской красавицы тогда, как и все перипетии сватовства и женитьбы Пушкина, у всех на устах и вызывают живейший интерес как в солнечном Риме, так и в Петровском Заводе, в промерзлой Сибири.

Княгиня Мария Николаевна Волконская, урождённая Раевская, с сыном Николаем. Художник П. Соколов. 1826 г.

Мария Николаевна не замедлила откликнуться: она, конечно же, благодарна приятельнице за дружескую память и за присланные ей стихи «На холмах Грузии», которые она уже сообщила друзьям, и, подобно строгой критикессе, проводит их литературный анализ.

«В двух первых стихах поэт пробует голос; звуки, извлекаемые им, весьма гармоничны, нет сомнения, но в них нет ни связи, ни соответствия с дальнейшими мыслями нашего великого поэта, и, судя по тому, что вы мне сообщаете о той, кто вдохновляет его, мысли и свежи и привлекательны, – пишет княгиня Волконская. – Но конец… это конец старого французского мадригала, это любовная болтовня, которая так приятна нам потому, что доказывает нам, насколько поэт увлечен своей невестой, а это для нас залог ожидающего его счастливого будущего».

И добавляет: «Поручаю Вам передать ему наши самые искренние, самые подлинные поздравления».

Но что-то в тоне её послания слегка настораживает. Подсознательное скрытое раздражение сквозит в строках, быть может, еле уловимая ревность. Ведь для неё все это не более чем «любовная болтовня», и чувства и слова первого русского поэта явно обветшали. Так ли полагала она на самом деле? Прежней богине, музе, поистине прекрасной и героической женщине не так легко уступать пьедестал. Пусть даже и не в реальной жизни – ведь судьба давно уже развела их пути. Да и разделяет её и Пушкина огромное пространство – чуть ли не вся Российская империя пролегла между ними.

Мария Раевская (внизу листа справа). Рисунок А.С. Пушкина на рукописи «Евгения Онегина» и автопортрет поэта в образе старика. Октябрь – ноябрь 1823 г.

Знать бы ей, что минет столетие, и учёные мужи, разбирая рабочие тетради поэта, вдруг объявят её, черноокую красавицу Марию Волконскую, «утаённой любовью», вдохновившей поэта на создание этого поэтического шедевра. Да и не только его. И в качестве самого весомого аргумента приведут пушкинские строки, обнаруженные в черновике «Полтавы», точнее, в посвящении поэмы: «Что ты единая святыня / Что без тебя мир / Сибири хладная пустыня…»

Мария Николаевна Волконская. Дагеротип. 1845 г.

Да, есть прямая географическая отсылка – указание на Сибирь, куда вслед за мужем-декабристом Сергеем Волконским, сосланным на каторгу, отправилась и она. Не явное ли доказательство того, что и пушкинская поэма окрылена любовью к Марии Волконской? Явились и опровержения спорной версии: пустыня любая – аравийская или сибирская – всего лишь символ одиночества. Ведь когда-то и влюблённый Наполеон писал своей Жозефине: «Весь мир без тебя – пустыня».

…Ну а приверженцы старой школы пушкинистики напомнят о другой, самой первой поездке поэта на Кавказ, когда Мария, тогда ещё Раевская, дочь славного боевого генерала, была девственно очаровательным созданием. И Александр Пушкин долгие годы не мог забыть и её кудрявую головку, и прелестные ножки…