Богиня Чортичо. Про черную руку, питонцев, платье в горошек и красивую девочку из прошлого века

– Бери, я в спортлото сегодня трешку выиграл. А что дедушка Ленин говорил? – нахмурил брови Принц.

Мне стало ужасно стыдно. Я не знала, что говорил дедушка Ленин. А еще октябренок. Командир звездочки. Эх, я…

– Ленин говорил делиться, – сумничал парень и, протянув рубль, сказал: – Меня зовут Игорь. Игорь Островский. Приятно познакомиться.

– Я верну. Я бутылки молочные сдам и верну, – сказала я, взяв рубль. – Спасибо большое. А вы тут живете? – полушепотом спросила я.

– Да, теперь живу. Здесь живет моя бабушка, а теперь и я. Заходите в гости, – улыбнулся Игорь.

Я попятилась, еще раз поблагодарила замечательного человека, да еще такого Принца. До самой колонки я не слышала, что возбужденно говорил Киса, размахивая руками. Я шла как во сне, все еще сжимая рубль в ладошке.

Когда мы пришли, Киса остался во дворе, а я вошла в дом, прошмыгнула в кухню. Мама возилась с сестренкой, я поставила сметану и масло в холодильник, убрала хлеб и батон в хлебницу и высыпала сдачу – горсть мелочи на стол. Сверху положила бумажный рубль, который мне подарил Игорь. Разгладила его пальцами. И вдруг мое внимание привлекла какая-то уж слишком крупная монетка. Я взяла ее в руки. Стала рассматривать. Коленки у меня задрожали.

На денежке была нарисован единичка и написано «1 РУБЛЬ».

Фурункул

В советском пионерском лагере удобства были во дворе. Назывались они «Белый домик». Ну как удобства? Сарай из досок, дырка в дощатом полу и страшный, выбивающий слезы, запах дерьма и хлорки.

Боялась я этих удобств как огня. А вдруг в дырку попадет нога? Или сама туда проскользну? Жуть и ужас.

А потом у меня вылез фурункул. На попе. Не знаю, связано ли это с удобствами во дворе или с чем-то другим, но фурункул был болючий, гадкий, стыдный.

Ни себе посмотреть, ни людям показать.

Несколько дней я спала только на животе, а сидеть вообще отказывалась. Даже в столовой ела стоя, что не могло не привлечь внимания воспитателей.

Привлекло.

Шум, гам. Медпункт. Наша медсестра Лариса Витаминовна всплеснула руками и сказала:

– Надо срочно в больницу!

Я ревела от боли и стыда. Девочки в одиннадцать лет не очень любят снимать трусы перед всякими незнакомыми.

Даже медсестрами.

В больницу я отказывалась. Невнятно. Мол, само пройдет. Не поеду. Я боюсь.

Меня убеждали, что само не пройдет. Нужно фурункул вскрыть, иначе может быть все что угодно.

Помню, эта фраза «все что угодно» меня напугала больше всего.

Медсестра Лариса Витаминовна вздохнула и сказала:

– Ладно. Приложим мазь Вишневского. Посмотрим денек. Может быть, фурункул сам прорвется.

– А если нет? – всхлипывая, спросила я.

– А если нет – поедем в больницу, – твердо ответила медсестра.

К вечеру у меня поднялась температура. Высокая. Я даже не помню, как меня привезли в больницу. Что там со мной делали. Но проснулась я уже в палате. Прислушалась к своей боли.

– Нарыв, если его не вскрыть, может лопнуть. А может привести к заражению крови, – сказал голос с соседней кровати.

Я не знала, что такое заражение крови.

– И ты умрешь! – продолжил голос.

Я представила, как я умру. Я буду лежать в гробу, в цветах, как соседский дед Антон, а вокруг все будут в черных платках. И как будет плакать мама. И как будет переживать папа. И кто будет водить Ритку в детский сад. И кто будет рисовать стенгазету и петь «Я – Земля! Я своих провожаю питоНцев!» в хоре. Кто будет ходить за молоком и за хлебом в магазин «Моряки». Кто будет кормить кур и поросенка Машку. Мне очень не хотелось умирать.

– Мы все умрем, – продолжал голос.

– Когда? – тихо спросила я.

– Когда-нибудь, – ответил голос.

Я всхлипнула.

– Чё реветь-то? Все когда-нибудь умрем! – сказал голос.

– Я не хочу! – зло ответила я.

– Ну, не хочешь, так не надо, – неожиданно согласился голос.

– А так можно? – удивилась я.

– Ну а чё? Можно, конечно, – согласился голос.

– Как вы тут поживаете? – медсестра вошла в палату неслышно.

– Да вот, малая умирать не хочет, – сообщил голос.

– Отлично! Умирать не надо! – радостно согласилась медсестра. – Сейчас сделаем укольчик, померяем температурку, полежишь тут пару дней и поедешь домой.

– И я не умру? – сквозь слезы спросила я.

– Нет, конечно. Нарыв твой доктор вскрыл. Все там почистил, локализовал, пару дней, и будешь как новенькая. Это хорошо, что тебя привезли к нам. Иначе все могло быть гораздо хуже.

– Как?

– Не думай о том, чего не случилось. Сейчас уже все хорошо.

Я лежала с градусником под мышкой и думала, какая же гадость этот маленький фурункул. Крошечный, болючий, противный, стыдный. А мог же и убить меня, если бы его не вырезали врачи.

…Вот так и в жизни. Один маленький, злобный, противный фурункул может отравить судьбы множества людей.

Если его не локализовать и не почистить все вокруг. Дед Мороз. Новогодняя быль

Это случилось так давно, что, казалось бы, многие детали этой истории могли бы бесследно исчезнуть из памяти. Стереться, раствориться в годах. Тем не менее, я помню все настолько отчетливо, словно это произошло лишь вчера.