Богиня победы

Он приблизился к дочери, осторожно коснулся ее плеча. Самое страшное было бы, если бы Ника оказалась мертвой. Но она застонала, и Францев тоже застонал — от счастья. Жива! Его захлестнула волна нежности. Не выпуская пистолета из рук, он обнял дочь. На левой ноге, чуть выше лодыжки, он увидел шрам в форме расплывшегося иероглифа — напоминание о той страшной, смертоносной бомбежке.

— Девочка моя, — прошептал он. — Девочка моя…

Внезапно он не столько увидел, сколько кожей ощутил мелькнувшую тень. Из-под груды черных пластиковых мешков гигантской летучей мышью взвился МакМастер и бросился на Францева. Молниеносной реакции майора хватило лишь на то, чтобы выбить из рук нападавшего длинный блестящий клинок. Они сошлись в рукопашной. Когда-то майор считался лучшим единоборцем в своем подразделении, но теперь, пытаясь вырваться из-под тяжелого мускулистого тела, видя перед собой узко посаженные серые глаза, мощную челюсть, чувствуя железную хватку мощных рук, он понял: перед ним равный противник…

Однако он ошибался: ирландец был выше и мощнее его. И если в последние годы у майора не было необходимости применять навыки ближнего боя, то МакМастер беспрерывно и упорно тренировался.

Шон успел заметить, что по телосложению русский ему уступает. Это увеличивало его шансы и прибавляло сил. Русский ударил его коленом в живот, но мощный пресс Шона выдержал удар. Навалившись всем телом, он подмял под себя соперника и, изловчившись, сдавил рукой его горло. Теперь оставалось давить и давить, пока тело не обмякнет.

В предвкушении победы Шон скосил глаза, ища взглядом блондинку, но тут тело под ним внезапно дернулось, и руки врага, внезапно налившиеся силой, сомкнулись на шее МакМастера. Большие пальцы, как стержни, вдавились в две точки слева и справа от кадыка. У Шона потемнело в глазах, хватка ослабла, и сопернику удалось выскользнуть из смертельной петли. Подтянув ноги к груди, тот уперся ступнями в грудь Шона и резко его оттолкнул.

Упав на спину, МакМастер тут же вскочил, шатаясь, как после нокдауна. Привычная холодная расчетливость куда-то исчезла, сменившись слепой яростью. Он шагнул вперед, нанес удар, но тут же получил ответ, заставивший его собраться. Перед ним был профи, подобраться к нему не было возможности, и оставалось одно — прибегнуть к обману. Шон, сделал вид, что устал, что плохо стоит на ногах, чтобы спровоцировать противника на клинч, на ближний бой, в котором — ирландец уже ощутил это — он был сильнее.

Обман удался: схватив подступившего русского за руку, он развернул его спиной к себе и зажал его голову в смертоносный «замок». Противник резко ударил его локтем в живот, но Мак-Мастер был готов к этому и выдержал удар. На несколько секунд они оба застыли, тяжко дыша и готовясь к финалу, который потребует максимальных усилий. Тот, кто будет готов выложиться до конца, — тот и выйдет победителем…

Очнувшаяся Ника расширенными от ужаса глазами смотрела на смертельную схватку. Двое мужчин — враг и друг — бились на ее глазах. Вначале на равных, но в какой-то момент Ника увидела, что враг одерживает верх. Надо помочь! Но как?!

В паре шагов от нее лежал выбитый у МакМастера нож. Ника схватила его за лезвие и умело сжала в руке. В нескольких метрах от себя она видела напрягшийся торс и маленькую плотную голову с волчьими ушами, насаженную на шею — мощную, словно древесный ствол. «В этот ствол и надо бить!» — вспыхнуло в мозгу. После этого Ника уже не думала. Рука сама вспомнила нужное движение — и через мгновение нож, словно снаряд, туго посвистывая желобами для стока крови, полетел в цель, рассекая воздух.

Ирландец спиной почувствовал летящую к нему смерть. Он успел повернуться, но ускользнуть от удара уже не смог. Острое лезвие смачно, с хрустом врезалось в яремную вену, кровь ударила фонтаном. Руки Шона безвольно упали, выпустив противника. Какое-то время он еще стоял, вытаращив глаза на Нику. Потом скривил рот, словно силясь что-то сказать, но из горла сквозь бульканье вырвался лишь какой-то полудетский звук — не то тоненький всхлип, не то щенячий скулеж. Голова Шона поехала вбок, и он тяжело рухнул навзничь; раскинутые руки слабо сжимались и разжимались, словно он что-то пытался схватить в воздухе.

Францев, шатаясь, приблизился к лежащему. Кровь продолжала вырываться наружу пульсациями — сердце еще работало. Но это была уже агония.

— Ну ты даешь, богиня победы… — хрипло проговорил он.

Он повернулся к Нике и испугался: с позеленевшим лицом, она еле стояла на подогнувшихся ногах. Коленки било крупной дрожью — так, что тонкая джинсовая ткань вибрировала, словно от ветра. Сергей кинулся к ней, подхватил под мышки. И тут Нику вырвало. Она опустилась на колени, и ее рвало и рвало, выворачивая нутро наизнанку. Сладковатый запах крови обволакивал, настойчиво лез в ноздри, вызывая все новые и новые приступы рвоты. Нику передергивало от отвращения и ужаса. Она только что убила человека…