Богоубийство (СИ)

Анна подбежала к окну и быстро закрыла его, задернув шторы. Повернувшись к окну спиной, она прикрыла глаза, чуть ли не плача от испытанного страха. Он до сих пор не покидал ее, но теперь поселял в душу непреодолимую тревогу. Дыхание стало таким частым и глубоким, что ей казалось, будто воздух проходит в ней по ребристым трубкам, вибрируя в легких. Будто ребра сейчас осыплются в ней, поранят органы, они начнут кровоточить, а она начнет разлагаться прежде, чем умрет. Странное чувство…

Ей нужно прийти в себя. Ей нужно преодолеть это чувство. Анна сейчас заставляла себя это сделать, пытаясь совладать с внезапным неистовым холодом, который в долю секунды сменил ее жар, покрыв ее кожу мурашками по всему телу.

XIV

Когда утром Стефан проснулся, то Анну не застал. Сначала он не придал этому особого значения, поскольку за все время, что он знал Анну и спал с ней в одной постели, он никогда не видел ее в кровати с утра. Всегда просыпалась раньше него. Он и сейчас бы так подумал, что, скорее всего, она уже давно бодрствует, возможно, принимает ванну. Но нет. Стефан приблизил ухо к ванной двери, никаких звуков воды и плесканий он не услышал.

Где же она может быть, задался он вопросом, впрочем, ничего странного пока что не находя. Лишь из интереса он медленно приоткрыл дверь ванной комнаты, и заглянул, убедившись в том, что Анны там нет. Мало того, даже признаков того, что она могла недавно, час или два назад, например, принимать ее. Комната казалось более пустой, чем обычно, почему-то. Стефан хмыкнул себе под нос, задав себе тот же вопрос, после чего пошел в туалет, чтобы справить нужду.

Почистил зубы, посмотрел в зеркало, чуть уложил волосы набок, заметно отросшие и посветлевшие от итальянского солнца, после чего вернулся в спальню. Подумал о том, что по приезду в Белвью надо бы подстричься.

Стефан обратил внимание на тумбочку, на которой стоял серебряный поднос, а на нем апельсиновый сок. Анна, как всегда, позаботилась о приятном и по-настоящему добром утре для Стефана сразу же после пробуждения. Единственное что, Стефан также заметил листок бумаги возле стакана.

Это было письмо. Вот оно уже делало утро не таким добрым, как понял Стефан сразу по первым строкам, лишь пригубив сок, тут же не став его пить, вчитываясь в слова, написанные Анной, все более замирая.

«Стефан!

Прошу Тебя, прости! Скорее за срочность и за то, что мне пришлось уйти по-английски, хоть я и терпеть этого не могу, если честно.

Но, опять же, пришлось.

Я выехала рано утром по неотложным, внезапно появившимся, очень серьезным делам. Лучи солнца только восходили над горизонтом, а Ты спал крепчайшим сном, которым Ты очаровываешь меня каждое утро. Я так спать не умею. Как раз, из-за подобных обстоятельств…

Ты можешь остаться в номере до завтра. Сегодня же в обед – в час дня Тебе принесут все твои вещи, которые я уже послала самолетом из Кальяри. Твою печатную машинку тоже. Жаль, но все же Тебе пригодится тот билет на самолет, по которому ты и планировал улететь в Америку.

Я обязательно свяжусь с Тобой, когда разберусь со всем этим. Обязательно!

Верь мне! И не обижайся, прошу Тебя!

Целую!

До встречи!

Анна

P.S. Еще раз, большое спасибо за Камю!»

«Что за черт!» - первое, что воскликнул про себя Стефан. Он присел на кровать, и еще раз перечитал текст письма Анны, который был не столь объемным, чтобы его можно было сложно понять. Скорее, содержание его оказалось внезапным, как гром среди ясного неба. Он так старался понять хоть что-то сейчас, но лишь чувствовал какое-то опустошение. Вот так быстро… Покинула… И написала письмо… Что же это такое? Что же это за дела такие?.. Словно и оправдывается в их срочности. Словно и показывает письмом, что все хорошо. Им лишь придется резко прекратить свое общение на неопределенное время. Но к этой неопределенности он оказался не готов в эту минуту, почувствовав себя брошенным. И не важно, что она написала, что обязательно свяжется с ним, что целует его. Часто ли люди говорят правду в лицо? Не то, чтобы в тексте… За глаза… Писать неправду еще легче, чем выражать ее устно.