Бой бабочек

– Бедный мальчик, как ему досталось, – сказал Александров, провожая взглядом племянника. – Да все что угодно, главное, чтобы бенефис состоялся. Что вы хотите за это, Ванзаров?

– Немного: нужна правда.

Александров печально кивнул.

– Люди театра, люди сцены. Они живут в фантазиях, не различая правду и вымысел.

– А вы?

Вопрос был поставлен так резко, что в Александрове проснулся упертый крестьянин.

– Что я?

– Вы готовы говорить правду? – спросил Ванзаров.

Георгий Александрович обмяк и налил другую рюмку.

– Куда мне деваться?.. Деваться мне некуда…

– Хорошенько подумайте, прежде чем ответить: когда вы видели в театре девушку, что повесили на тросе?

Александров выпил рюмку одним глотком и не поморщился.

– Слово даю, господин Ванзаров, никогда ее не видел… Не знаю, кто она и откуда взялась на мою голову.

– А бабочки?

– Какие бабочки? – искренне не понял Александров.

Ему напомнили, какие.

– Ах эти… Это театральная мишура, где-то посыпали для эффекта, не помню, в каком представлении… Поверьте: не помню. Эта такая мелочь, мусор… Вам налить?

Ванзаров проявил силу воли и отказался.

– Я должен получить доступ в театр в любое время.

Хозяин «Аквариума» готов был отдать хоть свои ключи. А для решения любого вопроса приставить племянника, Платон будет правой рукой сыска. Завтра наверняка оправится. Все-таки порода крепкая, крестьянская. Все что угодно будет предоставлено, только требуется, чтобы 26 августа бабочки вступили в смертельный бой.

– Об одном молю: больше никаких трупов! – сказал Александров, провожая Ванзарова.

В этом их желания совпадали.

24

Театр опустел. Настали ночь и тишина. Последние зрители покинул ресторан и террасу. Остался только Ванзаров. А вместе с ним Варламов, еще более мрачный, чем утром. Мастер сцены был недоволен, что ему приказали исполнять любую прихоть этого субъекта. Лично Александров сделал внушение, чтобы «не думал характер показать». Варламов, конечно, спорить не стал, но и свое отношение менять не собирался.

На сцене горела только одна лампочка, под самым потолком, чтобы не бродить в кромешной темноте. Ванзаров попросил провести его туда, где была закреплена злополучная бомба-мешок. Варламов провел его мимо натянутого задника, оставшегося от представления, на котором грубо и жирно нарисовали нечто похожее на пейзаж с итальянским городком. Около задней стены сцены он указал на деревянную штангу, на которой был навязан ряд веревочных узлов.

– Вот, извольте, – пробурчал он.

Хоть света хватало еле-еле, чтобы разглядеть контуры, Ванзаров указал на один узел.

– С этого груз упал?

Варламов признал очевидное, поскольку ему указали на обрывок веревки.

– Отрезано?

С таким обращением Варламов не мог согласиться. Это его, что ли, подозревают? Да он театру, почитай, два десятка лет отдал, вся жизнь тут прошла. За кулисами кто угодно шатается, все равно что проходной двор. А у него всего два человека рабочих, причем Икоткин после «встречи с ведьмой» в запой ушел. Как вдвоем справляться?

Жалобы Ванзаров выслушал с полным спокойствием.

– Вас никто не обвиняет. Я спросил ваше мнение: веревка отрезана или сама перетерлась?

Взяв обрубок, Варламов покрутил его так и эдак.

– Вроде срезана, – ответил он, удивляясь, как этот пришлый такую мелочь углядел, а он сам и не заметил. – Самолично узлы крепил, веревка новая, крепкая…

– Вот и хорошо, – сказал Ванзаров, отбросив веревку, будто потерял к ней интерес. – Теперь самое главное…

Варламов слушал и только диву давался. От него требовалась откровенная дурь: найти мешок, самый большой, из пожарного ящика насыпать в него песок под самое горлышко, завязать крепким узлом и подвесить на тот злополучный трос. Задача казалась дурной, но приказ Александрова был так строг, что Варламов отправился выполнять ее без пререканий.

Он сделал все, что от него требовалось, сделал на совесть. Мешок насыпан, завязан и накрепко прикреплен к петле на тросе. Ванзаров осмотрел и остался доволен работой, похвалил. Варламову его похвалы были без надобности.

– Снимать теперь? – спросил он, как бы говоря: «Наигрался, ваше благородие?»

– Опускайте! – последовала команда.

Чего только люди не учудят. Но Варламову без разницы, его дело маленькое. Мастер сцены взялся за другой конец троса, поднял маленько, чтоб мешок попал в дырку, и отпустил. Груз плавно ушел под сцену и там встретил пол.

– А теперь чего?

Ему приказали закрепить «кошку» обычным образом: между перекрученных тросов. Что Варламов мог сделать даже в полной темноте. Хватило трех движений.

– Благодарю, исполнено мастерски, – сказал Ванзаров, сравнивая с другими «кошками». – Любо-дорого посмотреть…

Как ни дулся Варламов, а похвала пришлась ему по сердцу. Мастер сцены редко слышит доброе слово, его больше понукают и погоняют кому не лень. А этот господин уважение оказал. Мнение о нем у Варламова переменилось. Ну, почти. Он даже спросил, не надо ли еще чем помочь.

– Вот что… как вас по батюшке?

– Степан… Иванович…