Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках

В XIII в., когда королевская власть усилилась, эта «централизаторская» тенденция нашла выражение в попытках норвежских королей объединить если не всю, то большую часть знати под своим контролем в своей дружине-hirð (оставив в ней, разумеется, и собственно королевских слуг). Основной источник сведений о королевской hirð – это её «устав», известный в редакции 1270-х гг. под названием «Hirðskra». В этом документе сказалось явное влияние монархической идеологии и западноевропейской рыцарской культуры, и поэтому в этом случае особенно трудно судить, насколько правовые нормы и королевские постановления совпадали с реальной практикой. Тем не менее, с неизбежными сомнениями и оговорками норвежские историки признают, что «централизаторская» тенденция в конце концов, к началу XIV в., привела к сплочению знати в один «класс» с соблюдением определённого баланса интересов в её отношениях с правителем, а эта hirð стала своеобразной переходной формой от архаической дружины к единой организации королевского двора и бюрократического аппарата[551].

В данном случае важно, что само стремление центральной власти усилить контроль над подчинёнными ей магнатами, включив их в «государственную» иерархию, шло рука об руку с ограничением размеров частных дружин знати. Так, «Hirðskra» постановляет, что количество собственных людей (хускарлов – húskarlar, об этом слове см. ниже) у лендрманов (высший ранг королевских сановников) должно быть не более 40. При этом численность свиты, с которой лендрманы появлялись при дворе короля, не должна была быть более 6 человек (у герцогов – не более 4 человек)[552].

Сколько людей входило в королевскую hirð в XIII в., неизвестно, но вероятно, не более двух-трёх сотен человек. К такой цифре приходят современные историки, отталкиваясь от известных чисел. А точной оценке поддаётся количество королевских чиновников высшего ранга – управителей в местных округах (сюслуманов – sýslumenn) – и высшей знати (лендрманов – lendirmenn): первых было около 40–50 человек, вторых – 12–15[553].

Снорри сообщает точные числа о дружинах норвежских конунгов во времена более древние. В «Саге об Славе святом» (гл. 57) он пишет, что у Олава в дружине (hirð) были 60 hirðmenn («дружинников») и 30 gestir («гостей»), а кроме того 30 своих хускарлов (húskarlar – «работники» в русском переводе) и неопределённое число рабов. «У него было шестьдесят дружинников и тридцать гостей. Он сам устанавливал для них законы и раздавал плату. У него было тридцать работников, которые должны были делать в усадьбе все, что требовалось, и доставлять все необходимое, и множество рабов. В усадьбе был большой дом, где спала дружина, и большая палата, где конунг собирал своих людей и решал всякие дела»[554]. В XIII в., согласно «Hirðskra», эти hirðmenn и gestir составляли две категории королевской hirð: первая – основную её часть, вторая – вспомогательную статусом пониже.

В «Саге об Олаве Тихом» (гл. 4), повествуя о событиях спустя примерно полвека, Снорри приводит уже другие цифры – 120 hirðmenn и 60 gestir, да ещё 60 хускарлов (которые теперь на русском языке обозначены как «прислужники»): «У Олава конунга было сто двадцать дружинников, шестьдесят гостей и шестьдесят прислужников, которые должны были доставлять ко двору всё, что нужно, или выполнять другие поручения конунга. И когда во время поездок конунга по пирам бонды спрашивали его, почему у него больше людей, чем полагается по закону и чем было у конунгов до него, он отвечал им так: я не лучше правлю страной и меня не больше боятся, чем моего отца, хотя у меня в полтора раза больше людей, чем было у него. Но вам от этого нет угнетения, и я не хочу вас притеснять»[555]. Что за закон, на который ссылаются бонды, не известно – вероятно, неписаное правило о том, скольких людей разрешалось возить с собой конунгу, отправляясь с объездом по стране, что предполагало обязанность населения кормить этих людей[556].

В Швеции, более богатой и населённой по сравнению с Норвегией, возможности правителя были, видимо, больше. В «Саге об Олаве святом» (гл. 198–199) Снорри сообщает, что когда Норвегия перешла под власть Кнуда Великого, Олав, собираясь вернуть её себе, обратился за помощью к шведскому королю Энунду и получил от того в помощь четыре сотни хорошо вооружённых воинов, какую-то часть которых (какую именно, к сожалению, не ясно из текста) составляли собственные люди Энунда[557]. Сопоставляя это сообщение с приведённым выше сообщением о численности дружины Олава (менее сотни воинов во времена, когда вся Норвегия была под его властью), надо думать, что число воинов на службе шведского конунга достигало нескольких сотен человек[558]. Во всяком случае, Снорри исходил, очевидно, из того, что дружина шведского правителя была более многочисленна.