Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках

Оба довода в пользу «родовой» интерпретации списка лиц, направивших своих представителей для заключения договора 944 г., имеют значение, но далеко не абсолютное. Спору нет, четыре посла были посланы родичами Игоря, но ведь это только одна шестая часть от общего числа послов. Мысль о принадлежности к роду Игоря всех лиц, перечисленных до Акуна, А. Е. Пресняков называл «слишком смелой»[787], но даже и приняв её, мы не имеем никакой уверенности в происхождении прочих 14 человек. Причины умолчания договора о Свенельде и Асмуде можно придумать разные, но главное состоит в том, что об их существовании в момент заключения договора мы знаем только от летописца, писавшего многие десятки лет после событий, в которых они, по его заверению, участвовали.

Все эти сомнения, и прежде всего скепсис, сильно возросший в науке к концу XIX в., в отношении летописного рассказа о древней истории Руси, привели к тому, что к середине XX в. возобладала интерпретация данных договора 944 г. скорее в русле первого подхода. Например, Б. Д. Греков, расценивая мнение Соловьёва как отголосок его теории «родового быта», высказался по поводу списка имён в договоре так: «Никаких "родовых" междукняжеских отношений мы здесь не видим». Люди, направившие своих послов, – «это ведь всё знать, те самые светлые князья и бояре, о которых так часто говорят договоры», писал далее историк, подразумевая ту землевладельческую знать, с которой связывал утверждение феодализма на Руси[788].

Не принимал подхода Соловьёва и М. Д. Присёлков, хотя он видел в князьях и боярах, от имени которых заключались договоры 911 и 944 гг., совсем не землевладельцев. По его мнению, это были скандинавские наёмники («наёмные ярлы») киевского князя. Киевский князь и «его дружинники, то есть начальники наёмных отрядов», более или менее постоянно имели в Византии своих представителей (послов и купцов), и их имена и перечислены в договоре 944 г. Таких «ярлов» Присёлков насчитывал 14, относя первые десять мест в списке «обчих слов» (до Акуна и его посла Прастена) к родственникам Игоря[789].

Утверждая скандинавское происхождение «князей» и «бояр», Присёлков опирался на тот факт, что подавляющее большинство имён, указанных в списке послов в договоре 911 г. и в списках послов, лиц, их направивших, и купцов в договоре 944 гг., имеет скандинавское происхождение. Этот факт был выяснен ещё В. Томсеном в конце XIX в. и к началу XX в. получил всеобщее признание. В настоящее время в лингвистических интерпретациях Томсена признаются лишь отдельные спорные моменты, и в них вносятся сравнительно незначительные поправки[790]. Действительно, в списке послов договора 911 г. из 15 имён 13 объясняются как скандинавские. Из 25 имён послов договора 944 г. разные исследователи насчитывают от 17 до 21 скандинавских имени. Из 24 имён лиц, направивших послов (одно имя, как говорилось выше, пропущено по ошибке), 17 достоверно скандинавских, 3 славянских (в том числе Святослав) и 4 имени, происхождение которых спорно или неясно, хотя вполне возможно, что тоже скандинавское. В списке купцов не более 5 нескандинавских имён.

Идею Присёлкова о скандинавских ярлах на службе киевского князя развил А. В. Соловьёв, подробно разобрав все списки имён. Однако, если Присёлков считал, что ярлы-«главы отрядов наёмников-варягов» на службе киевского князя базировались в основном в Киеве или окрестностях, а содержание и доходы получали от участия в полюдье, то Соловьёв ярлов определил как посадников киевского князя в локальных центрах Руси. Кроме того, родственниками Игоря в списке договора 944 г. он считал только тех четверых, кто прямо определён таковыми, и подчеркивал, что посадниками-ярлами надо считать всех 24 лиц, пославших своих послов (включая Святослава и Ольгу)[791].

Такая «норманистская» интерпретация не могла, конечно, получить распространения в советской историографии. Советские историки либо в самом общем ключе говорили о «всякой княжий» и «боярах» как «племенных князьках» или «наместниках» киевского князя, обходя вопрос о скандинавских именах в договорах[792], либо указывали на работу X. Ловмяньского, который развивал «родовую интерпретацию». Логика Ловмяньского строилась на строгом разделении лиц, указанных поимённо в списке договора 944 г., и тех бояр и князей, которые фигурируют в общих формулировках как представители руси. Он признавал скандинавское происхождение большинства людей, пославших своих послов, но причислял их всех, как С. М. Соловьёв, к княжескому роду. В таком случае этническая принадлежность «всякой княжий» и «бояр» оставалась неопределённой. Однако, здесь Ловмяньский подключал соображения общего характера и определял их преимущественно славянами, приходя в итоге к выводу, что знать Киевского государства X в. была автохтонной, славянской по происхождению[793].