Бояре Стародубские. На заре

Но Сильвестр мало обращал внимания на карлицу и не мог рассказать своему приятелю ничего из того, что следует рассказать здесь о судьбе Афимьи Тимофеевны. Афимья Тимофеевна, как можно было узнать из слов ее самой, принадлежала к людям очень старого времени. Она помнила последние годы царствования Петра I, пережила еще несколько перемен в правлении и очень хорошо помнила время Анны Ивановны. Харитонову она была родственница очень далекая, почти только носила одну с ним фамилию Харитоновых, а родилась и выросла в другой семье. Старая столица, Москва Петровского времени, была ее родиной. Она помнила старые дворцы Кремля с их теремами и палатами, молельнями и сенями для прислуги. Знавала она и Немецкую слободу, слышала о пирах и маскарадах при Петре I. Отец ее служил при Петре I, и она с детства жила в среде, где передавались устные рассказы очевидцев о стрелецких бунтах и о смиривших их казнях. Чего не наслушалась она! Первые понятия о жизни представились ей в виде вечной борьбы с врагами, которых следовало уничтожать всеми средствами, чтобы самим всплывать на поверхность. С летами она прислушивалась к рассказам о борьбе различных партий, видела, как возвышались в чинах и богатстве люди тех партий, которым удавалось взять перевес над другими. Наступило время, когда ей и самой пришлось проталкиваться между другими, с желаньем занять место повыше и получше. Про Афимью Тимофеевну нельзя было сказать, что ее заботы начались, когда она выросла; наоборот, заботы ее начались, когда в семье ее уверились, что она никогда не вырастет и останется ростом не выше шести четвертей, при большой круглой голове. Когда ей минуло 16 лет, родители ее, недовольные ее неудачным сложением и некрасивым лицом в детстве, начали понемногу утешаться, заметив, что она урод и карлица. На этих двух недостатках они начали строить блестящие планы пристроить дочь в почетную должность шутихи при царских палатах. Когда они объяснили дочери, какую пользу она могла извлечь из своего уродства, они возбудили в ней довольство собою и даже гордость. С тех пор развивалось в Афимье Тимофеевне и ее нравственное уродство. Ее наряжали в пестрые одежды, приучали к гримасам и ломанью; за неимением же лучшей среды для представлений приучали быть шутихой дома, в семье, и перед знакомыми. Ее водили по улицам Москвы, чтобы обратить на нее внимание; показывали ее в церквах; когда она была замечена, ее приводили в богатые дома, где она привыкала забавлять всех своими шутками. Афимью Тимофеевну стали приглашать в дома приближенных ко двору, а родители просили меж тем провести ее в число карлиц и шутих при дворе государыни Анны Иоанновны. С этой целью провели ее сначала в Измайловский дворец, где жила вдовствующая царица Прасковья с меньшими царевнами, дочерьми ее. Во дворец этот приглашали часто, для развлечения царевен, шутих и юродивых; и начиная с этого поприща можно было продвинуться и дальше. Афимья Тимофеевна допускалась в приемные комнаты дворца и в комнаты царевен, чтобы разгонять их скуку. Она провела там много счастливых часов вместе с другими шутами и юродивыми, которые являлись туда грязными или полунагими, в одной сорочке, все это согласно со взятыми на себя ролями. Афимья Тимофеевна отличалась от них щегольскими платьями или сарафанами русского покроя, что уже в то время относилось к маскарадным одеждам, с тех пор как высшие слои общества приняли иностранные одежды. Тут случилось ей встретить и привлечь на себя внимание государыни, ее записали даже в число карлиц, готовых отправиться в Петербург. Но постигла ее совершенная неудача: появилась карлица гораздо меньше и забавней ее, и она получила полную отставку. Без особых средств к жизни, без ремесла, не учившись рукодельям, она осталась на мели. К счастью, родители пристроили ее, наконец, в семейство дальних родственников, которые иначе взглянули на нее. Они давали Афимье Тимофеевне разные хозяйственные занятия, приучили ее к делу; со временем она обратилась в хорошую ключницу и хозяйку и жила у родных в деревне. Когда сержант Харитонов овдовел после своей поздней женитьбы на вдове Ефимовской, карлица поступила в дом их, чтобы вести хозяйство. Но пролетевшие годы не могла утешить ее в перенесенных неудачах. Она продолжала вести переписку с московскими родственниками, умоляя их пристроить ее при новом дворе государыни. И когда после долгого молчания родственники отписали ей, наконец, что ни карлиц, ни шутов при новом дворе не держат, что должности эти упразднены навсегда, – она была поражена неожиданной для нее новостью. Такой непонятный для нее переворот в обычаях и нравах возмутил Афимью Тимофеевну более всех других новшеств и даже развил в ней желчную злобу к новому времени. Вот все, что можно было узнать о прошлом Афимьи Тимофеевны.

Глава II