Боярский эндшпиль

Наконец, трещинки исчезли, Тятьев тяжело поднялся, видно было, что колдовство далось ему нелегко. Руки дрожали, на лбу появились глубокие морщины, и вообще он как-то постарел, осунулся, из дышащего здоровьем живчика превратился в изможденного старика.

– Это ты, – он ткнул в меня костлявым пальцем, – ты! Ты это сделал. Не знаю, как, но тебе конец.

Он попытался притянуть очередной конструкт, с трудом ему это удалось, возле ладони княжича начало формироваться какое-то убойное заклинание. Тятьев-старший вливал в него остатки своих сил, видно было, что это прямо вытягивает из него жизненную энергию, но он упорно все колдовал и колдовал. Я оглянулся – бежать было некуда, вокруг только разбитая мебель и посуда, валяющиеся обломки, стена и потолок застыли складками, выхода видно не было. Видимо, мне действительно пришел конец, от заклинания такой силы мой щит не спасет.

Гримаса на лице Тятьева должна была означать улыбку – он почти справился и теперь не торопился, докладывая последние штрихи на схему, когда голова его отделилась от тела.

– Получи, падла, – выдохнул я, подкидывая на ладони рукоятку тактического клинка, энергии, отобранной у волка, хватило на единственный удар. И тут же пожалел об этом.

С противным скрежетом, словно по мокрому стеклу вели пальцем, кристалл в центре семилучевой звезды рассыпался. Все символы одновременно зажглись ослепительным синим цветом, пол ушел у меня из-под ног, и я провалился куда-то в темноту, теряя сознание.

Очнулся от того, что кто-то осторожно шлепал меня по щекам. Открыв глаза, я увидел сначала пенсне, а потом – и всю физиономию своего начальника.

– Очухался, – ласково сказал тот. – Вставай, герой, хватит валяться.

Я поднялся, покряхтев – надо же показать, что раз герой, то подвиг отнял много сил, но никого, видимо, этим не впечатлил. Розумовский, увидев, что встаю, тут же убежал куда-то, а все остальные вокруг были заняты. Да, и этих остальных было много – и серые, и черные, и даже красные камзолы, таких я не видел еще.

Все, что было до взрыва, помнил отлично, но сознание я терял в помещении, а в себя пришел на свежем воздухе. Знакомые стены Полесной, за которыми я прятался во время магической драки, возвышались метрах в сорока от меня, на месте ворот зиял пролом, башенки были частично обрушены, да и самим стенам досталось – все в трещинах и сколах, со следами мощных ударов. Через них виднелись какие-то домишки, бродили люди, плакали дети, визжали женщины, их сортировали, сгоняя в небольшие колонны, и куда-то уводили. Часть строений дымилась, мимо меня поволокли за ногу стражника, судя по пустым глазам, глядящим в небо, он был мертвый совсем. Еще несколько тел валялось возле пролома.

– Барин, живой, – сзади на меня накинулись и начали душить. – Барин вернулся.

– Будешь так горло сжимать – ненадолго, – прохрипел я.

– Простите, барин, – Шуш отступил на шаг, аккуратно стряхнул снег с моей куртки. – Радость-то какая, уж не чаяли вас найти.

– Я тоже рад тебя видеть, – честно признался я. Приятно, когда хоть кто-то тебя ждет и надеется увидеть. – Что произошло-то?

– Так ведь пропали вы, с княжичем и боярином, стольниками приказными, – Шуш осматривал меня, видимо стараясь найти несовместимые с жизнью увечья. – Два дня как. Все княжество на ушах стоит, как из сыскного приказа дьяка нашли в вашей повозке, да следы, а потом они пропали. А начальство ваше уж как рассердилось, а потом тут эта анармания…

– Аномалия, – машинально поправил я.

– Она самая, барин. Так кого только сюда ни понагнали – и колдовских, и сыскных, и наши тут. И ничего, никаких следов. Уж и отчаялись, а потом бах – и деревенька из ниоткуда появилась, да еще с укреплением посередке. Тут уж даже княжья стража прибежала, вон они, красные, шастают везде, – Шуш сплюнул. – Говорят, каких-то людей внутри нашли, важных, так что вон даже боярин Росошьев примчался, а то и князь даже сам будет, хотя врут, наверное. А с повозкой вашей все в порядке, я уже проследил, лихоимцы эти колдовские хотели ее забрать на какие-то исследования, так нет, не отдали мы. Только дьяка оттуда вытащили, он двое суток спал, еле разбудили. Кто-то заколдовал его, чтобы не просыпался, вот.

Я поморщился. Ну да, переборщил чуток, а что он с разговорами лез, водителю мешать нельзя.

– Так людей-то внутри спасли?

– Не знаю, барин. Лекарь наш, Мирон Ипатич, только руками разводит, говорят, какой-то колдун аж из Смоленского княжества сюда приехал, очень ученый, цельный князь.

– Это хорошо, – я даже чуть порадовался. Выходит, девчушку эту спасти могут, то, что один колдун нахимичил, другие исправят. – Так говоришь, повозка моя в целости и сохранности?

– Как есть, – ударил себя в грудь Шуш, мол, самолично заботился, – она прямо у дороги как стояла, так и стоит, только оттащили ее немного в сторону, чтобы людям не мешать. Уж очень много этих людей тут набежало, прям жуть.

– Дьяк сыскной в ней?

– Проснулся давно, бегает, руководит. Ох и шустрый, вроде спит-спит, а как вскочит, не догнать.