Боярский эндшпиль

Шуш остался спать в повозке, здоровый сон – показатель отменного самочувствия, Мила вышла размяться, ну и кот вылез, местность пометить. Я обошел повозку, постучал по багажной крышке, открыл. На воздух вылез беглый дьяк Тушин, потянулся.

– Спасибо, Марк Львович, вовек не забуду.

– Да чего уж там, Федор Анисович, люди должны друг другу помогать. Дальше-то как?

– Да уж доберусь, – сыскной дьяк достал свою котомку, взвалил на плечо. – Если припрет нужда скрыться или надежных людей найти, вон ту тропинку видите, рядом с дубом раскидистым? Идите по ней километра четыре, она будет петлять, но не ошибетесь. Там избушка на поляне, а в ней женщина живет, в возрасте уже, вдова солдатская. Скажете, что от меня, она поможет – и в княжество Перяславское перебраться, и, если надо – в Империю.

– Спасибо, – кивнул я. Мало ли что, а вдруг.

– Это вам я благодарен по гроб жизни, – серьезно сказал дьяк. – Не знаю, свидимся или нет, но знайте – должник у вас есть на этом свете. Как меня найти, знаете.

Он поклонился и ушел по той самой тропинке. Так себе человек, но не хуже и не лучше других, не злодей. В куровских делах с порошком не замарался, что бы там ни говорили, а что уж он там через торговый приказ делал, это внутренние этого мира разборки, меня не касаются.

Так что залезли в повозку, доехали до сторожевого поста, там узнали, что кругаля дали, и развернулись обратно. Всего-то час потерял, а дело доброе сделал. Ну а дальше, никуда не сворачивая, мы помчались к Северску – обедать.

Мила после того, как дьяка увидела, стала молчаливее, только губы поджимала. Я спрашивать о причине не стал, надо будет – сама расскажет, у Белосельских тоже какие-то дела с криминальным миром Славгорода были, так что и Тушин наверняка о них знал, а самый хороший в этих делах свидетель – мертвый. Но попыток догнать дьяка и прикончить не сделала, когда останавливались, а уж теперь и вовсе ей его не достать, так что будут и дальше секреты о темных делишках Белосельских-младших по свету гулять. Ну и хорошо, никто под руку не болтал, так что, обгоняя попутные повозки и подрезая встречные, я, выставив средний палец, влетел в город Северск, а там уж скорость пришлось убавить, чтобы не задавить кого ненароком.

Вот чем мне нравилась моя нынешняя подружка – так это почти полным равнодушием к шопингу. Мы остановились чуть ли не на центральной улице стольного города, жилых домов на ней почти не было – одни магазины, лавки, рестораны, гостиницы и бордели. Даже я после обеда – и то прошвырнулся по торговым точкам, прикупил себе перчатки на замену, Мила же ходила за мной с недовольным лицом, мол, нечего взрослому половозрелому мужчине в таких местах делать, и только в оружейном магазине зависла. Там ее и оставил, а сам зашел в банк, мощное здание с узкими окнами-бойницами, и взял векселя Смоленского княжества. Земли вроде все вместе, а денежки – врозь. Золото еще шло один к одному, а вот банкноты пришлось бы менять с дисконтом. Ну и заодно общий счет открыл – у банка были отделения в разных княжествах, так что и вещи, и деньги можно было получить в любом, только распорядись да денежку заплати, быстро перешлют.

Долго задерживаться в стольном граде Белгороде, то есть Северске, мы не стали, и в пять вечера, только начало темнеть, загрузились в повозку – я рассчитывал доехать почти до границы со Смоленским княжеством к ночи, и остановиться в селе Жирово, вотчине служилых дворян Чернышевых, километрах в тридцати от Куреска. Путеводители хвалили тамошний постоялый двор за блюда из дичи и удобные комнаты. Хоть местность тамошняя была дикая, только дорога шла посреди глухого леса, но вот этот островок цивилизации пользовался популярностью. Сначала появился тот самый постоялый двор, с вывеской, изображающей пузатого мужика с кружкой пива и большим окороком, а потом вблизи выросло село, жители которого все как один работали на нужды путников, следующих из одного княжества в другое. Можно было бы и в Куреске остановиться, но лучше проехать в первый день чуть больше, а на следующий – приехать пораньше. Да и дорога была не такой уж долгой, всего четыре часа – и в полной темноте, развеиваемой подвешенным метрах в двадцати впереди повозки светляком, мы заехали на постоялый двор.

Глава 13

Колдун ты или не колдун, а на природе спится лучше. Свежий воздух, никакого шума – хозяйство Чернышов предусмотрительно разместил в трех километрах от постоялого двора, за перелеском, и петухи с коровами орали там в свое удовольствие, сколько хотели, не тревожа постояльцев. Зато каждое утро, а тут уже до рассвета было многолюдно, к столу подавался свежий хлеб, парное молоко, овощи только что с грядки и яичница из только что снесенных яиц. Органическое питание, и цены вполне умеренные. Местный маркетинг только уважение вызывал.