Боярышниковый лес

Каролина поинтересовалась, нет ли вопросов у меня самой. Я спросила про язык жестов: какие в школе правила по его использованию? Она ответила, что многим неслышащим нравится общаться на языке жестов, так им комфортнее, поэтому в школе Святого Мартина нет запрета на его применение, просто он используется в качестве вспомогательного. Меня такой расклад устраивал.

Потом она сказала, что у нее для меня сложный вопрос: если маляру нужно пронумеровать дома от одного до ста, сколько раз ему придется нарисовать цифру девять? Я смотрела на нее, ожидая окончания вопроса. Она молчала.

Я продолжала на нее смотреть.

– Это все. Здесь нет никакого подвоха, – сказала она.

Ну разумеется, подвох есть. А иначе тут и отвечать нечего. Не могут же они решать, брать тебя в свою прославленную школу или нет, используя такие пустячные задачки.

Женщина попросила меня написать ответ на листочке, что я и сделала. Заглянув в него, она кивнула, затем сложила бумажку и обратилась ко всем присутствующим.

– А вы как бы ответили? – поинтересовалась она у директора.

Директор сказала, что девять. Заместитель директора – десять. Мама – одиннадцать. Папа уверенно заявил, что, разумеется, одиннадцать, потому что в цифре девяносто девять две девятки.

Каролина улыбнулась и спросила:

– А знаете, как ответила Мелани?

Все взгляды скрестились на мне, и я почувствовала, как у меня вспыхнули щеки.

– Простите. Я подумала, что надо считать каждый раз, когда он нарисует цифру девять…

– Все верно, – подтвердила Каролина. – И ты единственная в этой комнате, кто дал совершенно правильный ответ.

Все принялись считать на пальцах: «Девять, девятнадцать, двадцать девять…»

Каролина быстро избавила собравшихся от мучений.

– Мелани ответила – двадцать раз, а вы все забыли про девяносто один, девяносто два, девяносто три и так далее. Ты отлично справилась, Мелани.

Мама с папой счастливо улыбались и показывали мне большой палец. Директор с заместителем, надо отдать им должное, смеялись, правда, по-моему, немного сконфуженно.

Затем мы перешли к узнаванию предметов по изображениям на карточках.

Если честно, поначалу все было предельно просто: кролики, дома, подсолнухи, автобусы и прочее в этом роде. Потом картинки стали словно немного сложнее. Я не хотела расслабляться раньше времени, но и с ними у меня проблем не возникло. Я узнала грузовик, миксер, скрипку и саксофон.

Но на одном рисунке я все-таки споткнулась.

Форма была треугольная. Я немного повертела карточку, пытаясь рассмотреть рисунок получше. Нет, я по-прежнему не могла сообразить, что это. Изображение слишком простое, едва ли не схематичное – совершенно не за что зацепиться.

– Боюсь, я не знаю, что это, – извиняющимся тоном призналась я.

Каролина расстроилась. Я видела это по ее глазам.

– Подумай еще, – попросила она.

Но чем дольше я смотрела на карточку, тем сильнее терялась. Да кто вообще может сказать, что это? Я бросила взгляд на родителей и, к своему удивлению, увидела, что они крепко держат друг друга за руки. Папины глаза были закрыты, а мама выглядела слегка раздраженной – как тогда, когда покупатели на кассе долго соображают или копаются в сумке в поисках кошелька. Я поняла: они знают, что нарисовано на карточке. Я не могла в это поверить. Как они догадались? Тут нужно быть ясновидящим, не иначе.

– Не торопись, – снова попросила Каролина.

Она смотрела на меня большими глазами, словно стараясь придать мне уверенности в собственных силах. На лицах остальных явно читалось недоумение оттого, что я не могу назвать изображенный предмет.

Члены комиссии немного пошаркали ногами, словно намекая: видимо, до сих пор я отвечала верно благодаря либо счастливым догадкам, либо тому, что вопросы доставались знакомые. Эти люди не смогли справиться с простой задачкой про то, сколько девяток пришлось нарисовать маляру, но при этом знали, что изображено на карточке.

Я вглядывалась в треугольник до рези в глазах. Неужели из-за него я не попаду в прекрасную школу? Неужели это недоразумение встанет между мной и первоклассным образованием? Неужели придется вернуться в старую школу, постоянно напрягать глаза и все равно многое упускать? Неужели в будущем меня ждет залитый бетоном внутренний двор, а не хоккей три раза в неделю и собственная грядка? Я уже распланировала, что на нее посажу: сзади, ближе к стене, томаты, а впереди карликовые хвойники и морозостойкие анютины глазки, чтобы грядка круглый год выглядела нарядно.

– Нет, простите, но я сдаюсь, – сказала я Каролине.

– Попробуй угадать, – настаивала она.

– Но это только предположение, – предупредила я.

– Ничего страшного, – заверила она.

– Возможно, это чешир, – в сомнении протянула я. – Кусок чешира, отрезанный от целой головки. А может, и чеддер. Не могу решить, на что похоже больше.