Боярышниковый лес

Все отцовские родственники уехали из польской деревеньки, которой больше не существовало, а вот дедушка со стороны матери по-прежнему твердил об этом чудесном местечке в Ирландии. Так что, когда мне исполнилось пятьдесят, я решил побаловать себя трехмесячным отпуском.

Я так и не женился. Времени не нашлось. Наверное, в этом слышится некоторое отчаяние, но я никогда в таком ключе не мыслил. Был слишком занят налаживанием своего дела, а теперь, когда компания встала на ноги, понял, что уже поздно. Все мои братья и сестры обзавелись собственными семьями, где родились дети, так что при желании окунуться в семейную жизнь было легче легкого.

И тут врач диагностировал у меня гипертонию и порекомендовал не перетруждаться. Когда умер дедушка, у него на похоронах звучала ирландская музыка, а разговоры крутились вокруг Россмора, леса и прочего, вот я и подумал об этой стране, решил, что подошло время поехать в Ирландию и отдохнуть там от дел фирмы.

Но поскольку сидеть сложа руки я не привык, то собрался заодно изучить возможности отдать дань памяти дедушке О’Нилу, напомнить его землякам о том, что жизнь деда и решение переехать в Америку принесли свои плоды.

Все вокруг согласились, что это замечательная идея, и заверили, что в фирме «Марк Ковач и семья, строительные подряды» справятся и без меня.

– Может, найдешь там хорошую ирландскую девушку, – размечталась мама.

Я подумал, что если на меня кто-то и клюнет, то девушка эта будет далеко не первой молодости, но ничего не сказал. С годами я привык больше улыбаться и соглашаться, нежели оставлять за собой последнее слово. На самом деле последнее слово не так уж и важно.

И вот я приехал сюда, на родину своего дедушки Дэнни О’Нила. Прекрасное место для отдыха. К сожалению, никто в Дуне дедушку не помнил.

Люди только знали, где стояли вытянувшиеся в ряд домики, в одном из которых он жил, но, когда они стали разваливаться, их снесли. Вдобавок все это давняя история, да и фамилия О’Нил в Ирландии встречается на каждом шагу.

Я решил, что память о моем дедушке не умрет. Я приложу к этому все силы. Воздвигну ему памятник, но не напоказ, а такой, чтобы его землякам была ощутимая польза. Я порасспрашивал местных. Соображения оказались многочисленными и самыми разнообразными. Людям хотелось маленький театр. Художественную галерею. Уютный парк, где могли бы играть дети и отдыхать по вечерам старики. Зал при церкви. Музей. Каждый, кого я спрашивал, предлагал что-то свое.

Одна старушка посоветовала мне помолиться у источника в лесу, что под Россмором, – тогда станет ясно как божий день, что следует построить. Я и поехал. Припарковал машину у опушки и углубился в лес. Там мне повстречался большой дружелюбный пес, который решил меня сопровождать. Похоже, он хорошо знал дорогу к источнику, потому что у каждого маленького деревянного столбика безошибочно поворачивал в нужном направлении. Когда я вошел в темный сырой грот, он тактично сел ждать поодаль.

Источник оказался местом совершенно необыкновенным – другого слова не подберешь. Мне была знакома религиозная сторона жизни – все-таки я сын родителей-католиков, ирландки и поляка, как тут остаться в неведении? – но ничего похожего я никогда еще не видел.

Люди писали воззвания на стенах грота, оставляли крохотные детские ботиночки и носочки с записками, молящими об избавлении от ревматической лихорадки, или розарий с просьбой о выздоровлении любимой мамочки.

Было в этом что-то абсурдное и одновременно трогательное. Эдакое собрание робких надежд в тесном закутке. Я не ощущал здесь ни благости, ни святости, и статуя не осенила меня своей мудростью. Вместо этого я чувствовал беспокойство и желание поскорее убраться оттуда. Когда я вышел, увидел уже знакомого пса, помесь овчарки и, возможно, колли. Он ждал меня так, будто я был его давно потерянным другом. Я почесал собаку за ухом и в глубокой задумчивости пошел через лес обратно.

И тут в голову пришла мысль.

Я построю медицинский центр, чтобы здешним жителям не приходилось стоять на коленях в этом промозглом месте, моля святую, умершую две тысячи лет назад, об исцелении близких. Наверное, подумал я, так источник и действует: решение приходит только после его посещения.

Пес трусил рядом с довольным видом.

Теперь он точно не собирался со мной расставаться.

Я отвел его в ближайший полицейский участок. Его внимательно осмотрели. Он был в неважном состоянии и без ошейника. Пса бросили в лесу намеренно.

Новость меня потрясла.

Как можно было так поступить с этим милым добрым псом?

– Не хотите оставить его у себя? – предложил молодой полицейский.

– Ладно, пойдем, – сказал я псу, и он охотно заскочил в машину.

Я дал ему кличку Злотый – в честь старой польской валюты. Он откликнулся с такой готовностью, словно его всегда так звали.