Бояться нужно молча

Горло обжигает злость. Слова сочатся сквозь зубы, и я мечтаю их выплюнуть. Оскару в лицо.

В городе это запрещено. Правительство бы не позволило. А Такера… Такера нужно обнулить.

Я дергаю за ручку. Ищейка прячет пистолет за спину.

— Что вы творите, черт возьми?! — глотаю я слезы. — Отдайте его мне! Отдайте!

— Ты что-то забыла, Бейкер? — осведомляется Такер, преграждая мне путь.

— Не надо, — молю я. — Как вы могли…

— Успокойся, солнышко, — чеканит Оскар. — Ты не понимаешь.

— Да, не понимаю! Отдайте мне пистолет! Я отнесу его Семерке, и вас обнулят!

— Уходи.

— Да что с вами?! Неужели вы сдались? — Я пинаю поломанный сервер.

— Что со мной? Я искалечил жену, затем — искалечил весь город. Сколько людей погибло из-за меня? Много, Шейра. Очень много, — фыркает Оскар и хлопает ищейку по плечу. — Дай мне минуту, Такер.

Тот растворяется в полуденных лучах, но его тень остается здесь — дирижировать.

— Подумайте о Линде, — шепчу я.

Оскар подплывает к окну. Половицы больше не скрипят. Дом умолк. Город вот-вот его переварит, так зачем тратить силы?

— Я только о ней и думаю.

— Вы слабак! У каждого есть скелеты в шкафу! Но лишь единицы оживляют их и всучивают им пистолеты!

Оскар смеряет меня ледяным взглядом.

— Чего ты добиваешься? Можешь не рассказывать, как пятнадцать лет назад всадила ножницы в шею Ника. — Он не называет меня солнышком, а в голосе нет прежней заботы. — Ты ошиблась всего раз. И то — не до конца. А я… я устал возрождаться. Ты — нет. Пользуйся этим. Я в свое время пользовался.

— Умоляю, не надо. Когда приедут другие члены Семерки? Они ведь должны приехать?

— Нет. Приедут Утешители из первого блока. Я договорился с правительством. Они разрешили мне.

Нет. Вранье. В городе нет оружия. Наш мир создан, чтобы следующие поколения забыли, как гремят взрывы и стреляют автоматы.

Иначе… зачем нужна карма?

— Не верю, — шиплю я. — Не верю! Это против правил!

— Они предоставили мне выбор. Я создал такой город. Я. — Оскар жадно втягивает воздух. — Такер не посмел отказать.

— Почему?

Зал теряет четкие очертания. Мы превращаемся в два разбитых зеркала. В нас нельзя смотреться. Мы — плохая примета.

— Я из того мира. Обнуление… Нет, это не для меня.

Мой кукловод обрезал нити. Теперь я свободна.

— Ник бы не принял этого.

— По-твоему, седые волосы — справедливое наказание за столько смертей? Я решил сразу после той ночи. Уходи. И попытайся возродиться. Чтобы Ник принял.

Ваше место в фильме, Оскар. Почему вы здесь, передо мной?

Зал выплевывает меня на улицу. Я едва переставляю ноги.

— Примирись с прошлым, солнышко. И с настоящим — тоже.

За спиной шаркают чьи-то ботинки — наверное, Такера, — и захлопывается дверь.

Не смотреть на небо. Не искать ту кабину.

Я шагаю по трассе. Где-то у горизонта — центральная улица. Где-то снуют люди и шелестят голоса. Из окон какого-нибудь небоскреба льется музыка. Все по-прежнему. У кого-то рабочий день. Кто-то готовит обед. Кто-то бьет посуду и пакует вещи.

А стены старого офиса скоро захлебнутся в крови. Беспокоиться не о чем — Утешители все отмоют. Город заботится о своих жителях. Даже о мертвых.

Секунда — сквозь подошвы балеток ступни прожигает асфальт. Вторая — поле замолкает. Третья — леденеют пальцы.

Я не хочу слышать. Не хочу.

Опускаюсь в колосья. Зерна царапают кожу. Из рук выпадают планшет и шкатулка. Я уже не чувствую тепла. Я вообще ничего не чувствую.

Прощайте, мой кукловод.

Я буду по вам скучать.

Я зажимаю уши ладонями. Губы кривятся в наивном «не надо».

Выстрел.

Громче, чем в фильмах.

Я — пораженный колос, бесформенный мешок с костями, камешек на обочине.

Оставьте меня здесь, ладно? Оставьте…

* * *

— Она только что пошевелилась. Хм… а у нас хлеб есть? — Пауза. — Ты же понимаешь…

— Без проблем. Уже бегу.

Шаги. Щелчок замка. Хмыканье.

Кто-то садится рядом.

Я распахиваю веки. Подо мной скрипит кровать. Коробки, реквизит, прогнившая лестница на второй этаж… я в штабе. Здесь больше не пыльно.

— Сова? — Кир касается моего запястья. — Ну слава богу!

Боль стучит в висках прибывающим поездом. Гонит по венам горючее. Разжигает во мне костер.

— Что со мной? Паршиво как…

— Резкое понижение кармы, — сообщает он. — Отголоски твоей болезни. Карина восполнила запас, будешь как огурец.

— Долго я спала?

— Ты скорее бредила, чем спала. Часа четыре, не меньше. Мы нашли тебя у порога, когда возвращались из магаза. Лежала без сознания. Когда тебя выписали?

Такер. Конечно, Такер, больше некому. Благородная тварь.

Я проживаю все заново. Холодный блеск пистолета, выстрел, слишком громкий для фильмов, и лицо того, кто устал.

— Оскар… — хриплю я. — Нет, нет, нет… Нет.

— Что с ним?

— А вещи? Где мои вещи?

— Шкатулка и планшет? Все здесь. — Кир трясет передо мной коробкой. — Да что случилось, Сова?

Я не отвечаю. Кир наливает мне холодный чай.

— Горячий в такую погоду — это мазохизм.

Я вмиг осушаю чашку. Перед глазами мелькает старый офис — гость из прошлого, как и его хозяин.

— Слушай… — хмурится Кир. — Мы это… Друзья же?

— Конечно.

— Я приносил цветы, видела?

— Да, спасибо. Кто проболтался?