Бояться нужно молча

Мимо проплывает мой небоскреб. Там жила не я. Та Шейра была в тысячу раз счастливее. В миллион — несчастнее. Она не представляла, как нежно трепещет комок под ребрами и как страшно щелкает клавиатура.

Она боялась.

И вновь остановки, кабины, раскаленные дома — в перемотке. Вдали вырастает здание старого офиса. Оно по-прежнему уродует наш город. Черная клякса, въевшаяся в землю и пропитавшая ее гнилью. Скорее всего, после переезда Оскара в третий блок Семерка построит здесь очередную высотку. Жаль. Я хочу помнить о жизни до, а офис — единственное, что уцелело с тех пор.

Не стучусь — вламываюсь в зал, припудренный пылью, загримированный мхом. Оскара нет. Горы бумаг, стулья, поломанные серверы сереют во мгле, будто вот-вот нырнут в машину времени за хозяином.

Чертыхаюсь. Не успела.

— Здесь кто-нибудь есть?

Не. Успела.

Борюсь со слезами и собираюсь уходить, но внезапно тишину разбивают уличный шум и скрип половиц.

— Добрый день, солнышко.

Слезы, мурашки, дрожь в пальцах — все смешивается в один коктейль. Оскар прежний. Ни белых зрачков, ни гематом. Но какая разница, если Атлантиды больше нет и не будет? Он сражался за нее, а она подарила ему лишь синяки под глазами, болезненную бледность и парочку новых морщин.

— Гуляли?

— Да.

— Я… Меня выписали, вот я и решила…

— Хорошо решила, Шейра. Хорошо. Я сам собирался тебя найти.

Оскар отодвигает скрипучую половицу. В маленьком углублении прячется шкатулка. Он открывает ее и вдыхает — отчаянно глубоко, словно в последний раз. Словно перед прыжком в воду.

Наши истории разные, но… нам одинаково больно. Патология «нечаянно». Неизлечимая.

Я стараюсь не мешать, но не сдерживаюсь и заглядываю. Внутри скрывается шарик. Мне незачем читать письмо, лежащее рядом, чтобы понять, кто хранится на флешке.

Ларс починил ее. Лучше любого Утешителя.

— Надеюсь, у нее будут черные кудри и звонкий смех, — хрипит Оскар. — И коллекция ретроавтомобилей.

— Я тоже.

Он прикасается к шарику тыльной стороной ладони. Губами. Щекой. Нет, ему не шестьдесят. Ему три раза по двадцать, и сегодня отсчет начнется заново.

— Отнеси ее Ларсу. — Оскар захлопывает шкатулку, точно боится, что она уменьшит его до размеров кораблика из тетрадного листа и кинет в реку.

— Но он подарил ее вам.

— Линда не моя. Она свободна.

— А как же вы?

— Ты знаешь, что никак.

За бессмысленными фразами кроется что-то важное. Я стучусь в запретную комнату, но мне не отвечают. Должно быть, я набиваю не тот ритм.

— Они нашли ошибку, — меняю я тему.

«Что-то» заставляет меня трястись всем телом.

— Я в курсе. — Порывшись в столе, Оскар извлекает планшет Ника. — Его тоже отнеси.

— Вы считаете…

Он же программировал себя. Он искал пути отступления. Осталось дописать его. Так легко. Так недосягаемо легко. Я встречусь с ним. Через сорок, пятьдесят, восемьдесят лет. Девушкой, женщиной, седой старушкой — неважно. Мы найдем друг друга.

— Но он не успел. Многое не успел, — предупреждает Оскар. — В его душе провалы. Даже Линда была целее. Сможет ли Ларс…

— Хотя бы попробует, — перебиваю я. Не крадите мою надежду. — Спасибо.

— Попытайся, девочка. — «Что-то» просится наружу. Искажает черты лица, растягивает кожу, вылупляется из увядающего тела.

Оскар ускользает от меня вместе с серверами, стульями и всем, что застряло здесь, в глотке города. Машина времени заждалась.

— Какие люди, — цокает кто-то мне в лопатки. — Неужели вылечилась?

Я отпрыгиваю. Обладатель голоса нарисовал меня заново. Неумело, вверх ногами, разобранной до основания. Такер плохой художник. Такер хороший дирижер.

Теперь я знаю, кто его тень. Вся жизнь Оскара и он сам сжались до этого угловатого силуэта.

— Тебе пора, Шейра, — цедит гость из прошлого. — Отдай Ларсу Линду и Ника. И… — Он сует мне в карман ключи от хот-рода. — Пусть Кир ездит, когда захочет.

— Да… Хорошо, — выдавливаю я. — Мне жаль.

Странная фраза для сотни смертей.

Я шагаю за порог. Трасса разлагается на солнце. Полуденный свет слепит, злится, что его не пускают к черной кляксе. Уж у него-то есть корректор. Уж он-то выведет пятно.

Я захлопываю дверь, но не двигаюсь с места. «Что-то» зовет меня, хватает за локоть и толкает к замочной скважине. Шелест листвы и цокот чьих-то каблуков сплетаются с яростными восклицаниями:

— Здесь нельзя! Нельзя! Да что я тебе объясняю! Людям запрещено слышать это! — разоряется Такер.

Я вижу лишь маленький участок зала: силуэт того, кто ошибся в тысячный раз, его дирижера, шляпу на столе, гору бумаг.

— Мой дом на отшибе. До ближайших многоэтажек идти и идти, — отвечает Оскар. — Пожалуйста, Такер. Пожалуйста.

— Закон не позволяет…

— Не смеши. Кем бы ты был без меня?

— Кем бы ты был без меня? — гаркает ищейка.

— В этом доме все началось. Пусть и закончится здесь же.

— Ладно. Здесь так здесь, — сдается тот.

А потом появляется «что-то». Пистолет срастается с пальцами Такера.

Оскар прав. Некоторым историям лучше жить в фильмах.

Я вяну, умираю и вновь возрождаюсь, распадаюсь на атомы, а за стеной воссоздается старый мир. Машина времени отправляется.

Такер медлит. Готовится.