Бояться поздно

Но Тинатин уже рванула дверь и скрылась в домике. Карим бросился следом, остальные за ним – и Аля, прижимая шарф к будто и вправду проткнутой грудине, тоже.

Лучше бы она не успела.

Лучше бы она не видела, как это бывает не в игре, а вне игры, в жизни, на самом деле или где там она встряла столь стыло и ненужно.

Тинатин была уже на кухне и наскакивала на Володю, выкрикивая:

– Ты удалил, говори? Возвращай быстро! Нос на пятку натяну!

– Тинатин, ну ты чего, ну хорош уж, – говорил Володя, отступая и уворачиваясь вроде неловко, но так, что та не могла схватить его ни за грудки, ни за рукав, ни шлепнуть хотя бы по касательной. – Ребят, давайте я шашлык добью, а потом уже поиграем.

– Я тебя сама добью, Гендель штопаный! – рявкнула Тинатин и замерла, стиснутая вроде бы небрежным хватом Володи. – Отпустил быстро!

Володя застыл, повел глазами, в секунду, кажется, сканировав пространство, на которое у Карима ушло несколько минут, и сказал:

– Но если не голодные, можно и сразу поиграть.

Тинатин выгнулась, зашипев от боли, хотя Володя, кажется, даже не шевельнулся, и ребята, толпившиеся в двери, с криками рванули к нему.

«Не надо!» – попыталась, но не успела крикнуть Аля. Володя очень быстро и очень громко ударил Тинатин головой о столешницу и швырнул ее навстречу Марку. Тот повалился на пол, пытаясь перехватить Тинатин и уберечь ее в падении, а Карим, обогнув его, прыгнул к Володе, полностью скрыв того из вида, ударил без замаха, но, кажется, сильно, и застыл. Звука удара Аля не услышала, но услышала то ли хруст, то ли треск, с каким режут плотную ткань. Карим попятился и осел на пол.

Володя тряхнул кистью, из которой небрежно торчало небольшое, но пугающее даже на расстоянии зазубренное лезвие, и бросился к Алисе.

Алиса взвизгнула, Аля взвизгнула тоже, рванула ей навстречу и в дверях сшиблась лоб в лоб с выбегавшей из кухни Алиной. Удар, лишивший Алю зрения, дыхания и равновесия, ее даже слегка обрадовал. Мгновенную боль легко вытерпеть, особенно если знаешь, что сейчас оторвешь невредимый лоб от спинки переднего сиденья.

Только Аля не потеряла сознание. Дыхание и зрение вернулись к ней, пусть и ненадолго. Зато боль, когда подошел Володя, оказалась чересчур долгой. И совершенно нестерпимой.

5. То есть мы все уже мертвые

Есть такое предупреждение: «Не повторять, выполнено профессионалами». Имеется в виду, что у вас не получится, а у профессионала получилось. Потому что профессионал – он это умеет. Этим он зарабатывает на жизнь, в этом он натренирован, за это он уважаем.

Алю за постоянные умирания и оживания никто не уважал, да и не мог. Тренироваться в этой дисциплине она не желала, а зарабатывать не могла. Но кто в этом профессионал, кроме нее?

Только ведь «профессионал» не значит «самоубийца».

Аля очень не хотела нарываться. Очень не хотела переживать такую же боль. И очень не хотела подходить к Володе и тем более заводить с ним разговоры.

Но что оставалось-то? Как еще выдернуть кончик ниточки, потянув за который можно прийти к центру клубка, если не потеребив как следует единственный пригодный для этого кусок? Все остальные – игра, дом, электричка, лес, прошлое, чатик – оказались либо непригодными, либо недоступными. Они то ли есть, то ли нет, то ли небрежная имитация действительности, то ли слепленная из пикселей виртуальная реальность, а может, и просто битый или затертый кластер памяти.

А Володя – вот он. Настоящий. Застенчивый. Страшный.

Странно, что теребить его Аля сообразила только теперь, но лучше хоть когда-то, чем никогда. Часики-то тикали. Наверное. Точно Аля не знала – в игру войти она могла теперь лишь разок из пяти или шести, уже и сама не помнила. Остальные четыре или пять раз Володя ее убил. Дважды тихо и сразу, один раз опять вместе со всеми, и еще дольше и больнее, и еще один или два – а, нет, три, значит, всего семь было, – он просто засмеялся и вышел из кухни, из комнаты, со двора – да, Аля подкарауливала его с вопросами везде – и ни догнать его, ни дождаться, ни заметить, куда он делся, не получилось, а потом Аля проснулась лбом в спинку кресла. Так и не поняв, как и чем убита. Спасибо хоть безболезненно. Кем убита, гадать не приходилось.

Осторожные расспросы не срабатывали, наезды не срабатывали, попытки навалиться всей толпой, обездвижить и допросить как следует не срабатывали – Володя был как будто не человек, а робот или прибор, знающий всего два режима: добродушно-угодливый в любой нормальной ситуации либо истребительный – в любой ненормальной.

Из этого правила нашлось всего одно исключение – на седьмой, вот этот, раз.

Аля додумалась поменять условия. Не бегать по навсегда затверженному маршруту от вешки к вешке, пытаясь раскачать какую-нибудь из них, а попробовать убрать хотя бы одну из вешек. Ребята согласились соучаствовать удивительно быстро, даже Тинатин. Они вообще с каждым разом быстрее улавливали суть: то ли аргументы Али огранились и отшлифовались до уровня fatality, то ли падали, как на старые дрожжи, в следовые остатки прежних витков.