Бойся Дика (СИ)

Пододвигаюсь к нему, и внутри снова трепет чувствую, так близко.

Пытается ли он уснуть? Не знаю, да и не важно, ведь я-то спать уж точно не намерен, не хочу заканчивать эту ночь. Ночь, в которую впервые за многие годы мне так легко и волшебно хорошо, что можно умереть.

Прижимаюсь губами к его щеке, и смеюсь, над собственной нелепостью:

— Сойдет?

— Бля, Рэнди, попытайся заснуть, — кажется, Дик собирается повернуться на бок и таким образом оказаться ко мне спиной. — Тебе это уже не так сложно, по глазам вижу.

Наваливаюсь на него, мешаю совершить задуманное и целую еще раз, точно так же, но только уже губы к губам. И, к моему дикому удовольствию, он сразу же перехватывает инициативу, и я послушно приоткрываю рот, пропуская язык.

Голова затуманивается, завожусь с пол-оборота, и, чуть толкнувшись членом, уже подыхаю от наслаждения. Воздуха становится катастрофически мало, и я прекращаю поцелуй, чтобы застонать во всё горло, я слишком возбужден, я слишком хочу…

Дик толкает меня на постель и, бессмысленно смотря в потолок, я чувствую, как стягиваются трусы. Бордовый цвет уже кажется не столь дурацким, наверное потому, что чужая рука обхватывает член и надрачивает в жёстком ритме, словно пытаясь довести меня до полного отключения мозга, только вот напрасно, я и так уже улетел…

Раздвигает мои ноги, устраивается меж ними и начинает сосать, да, Дик определенно любит это дело. И с полным душевным спокойствием, с полной безответственностью и свободой я приподнимаю бедра, чтобы толкаться в чужой славный рот.

— Да-а-а-а, Дик, Ди-и-и-ик, — прикрываю глаза от блаженства и просто шепчу его имя без остановки, потому что мне нравится. Мне так нравится, когда тот облизывает мои яйца, и я не чувствую никакого стыда за то, что м… нам это нравится и хочется делать.

Зарываю пальцы в его волосы и приподнимаюсь, чтобы в свете рассматривать, как я заполняю чужой рот. И последний раз облизав головку, Дик не просто отодвигается, а уходит.

Свет выключается, и только светильник над кроватью проливает кровавый цвет. От этого у меня то ли начинаются галлюцинации, то ли просто больше ничего не сдерживает.

— Улыбайся, Рэнди, — а сам держит телефон, и не понятно, видео снимает или просто фотографии делает.

И всё же я смеюсь, улыбаюсь, показываю средний палец, высовываю язык, дурачусь и хохочу как могу, и, Дик сидящий меж моих ног и держащий в руках телефон, усмехается, не сводя взгляда с экрана.

— Пощипай себя за соски, — наклоняется, и я с энтузиазмом начинаю щупать то левый сосок, то правый, стону на показ, но это быстро надоедает.

— Ну хватит, Дик, — шепчу и тянусь руками, чтобы ухватиться за резинку его трусов и потянуть вниз.

Дик встает на колени, никак не препятствуя моему увлеченному освобождению его члена, и всё так же не выпускает из рук телефон и не перестает смотреть в этот чёртов экран. Неужели я там выгляжу интересней? Почему он вообще уделяет столько внимания этой дряни, а не касается меня, я же вижу, что он хочет, вижу в нем эту похоть, похоть, что подсвечивает его красным изнутри.

Член как член, оказывается перед моим лицом, и я бы доставил ему удовольствие, только вот что именно для этого нужно делать? У него так же как и у меня работает эта штука, ведь да? Или мы все типа разные…

— Ты напрягся, да, Рэнди? — Дик смеется и толкает меня обратно на спину.

И, к моему счастью, он ложится на меня и приступает к упоительным поцелуям, влажным и сладким, во время которых я имею такую замечательную возможность обнимать Дика, ощутить близость в полной мере. И честно, если бы можно было срастись воедино, то я бы…

— А ты любишь меня? — шепчу Дику, занятому моей шеей.

Он останавливается, застывает, и я слышу и чувствую его шумное горячее дыхание. Зачем я вообще это спросил, ведь всё было так легко…

Отодвигается, убирает одеяло подальше, тянется к тумбочке и, прикрыв глаза, вздрагиваю от глухого звука.

— Телефон упал, — говорит Дик и совсем не собирается этот телефон поднимать.

Надавливает на тюбик, и нечто красное, хотя оно столь красное из-за чертова наркоманского света, оказывается на его пальцах. Растирает меж указательным и средним, а я отрешенно позволяю себе смотреть. Даже когда он опускает руку, и кончики этих самых пальцев касаются моей задницы, я лишь бездумно смотрю, как Дик сосредоточен. Нахмурившись, щупает там, тычется, мне становится невероятно смешно, и я заливаюсь хохотом.

— Да бля, — шлепает меня по бедру, прекращая смех, и отодвигается вновь, чтобы в этот раз быстро перевернуть меня на живот. Действительно дьявольски быстро, хотя, быть может, просто смеяться надо меньше.

Утыкаюсь в подушку и сразу ойкаю, потому что холодные пальцы проникают туда, куда не нужно.

— Эй-й, — пытаюсь выкрутиться, но Дик придавливает нехило и кусает за плечо:

— Не надо было бесить, сука смеющаяся.