Бойся, я с тобой 3. Страшная книга о роковых и неотразимых. Восстать из пепла

Взять город приступом, выслать посольство, царствовать над народом – все это блестящие деяния. Смеяться, любить и кротко обращаться со своей семьей, не противоречить самому себе – это нечто более редкое, более сложное и менее заметное для окружающих.

Мишель Монтень

Собрать по кусочкам разбитое сердце и вернуться к нормальной жизни – уже много. Но нередко особенно драматичный опыт абьюза побуждает нас поглубже заглянуть в себя. Мы начинаем много читать, общаться, вспоминать… И постепенно нам начинает открываться, что на протяжении всей жизни нас окружало немало людей той или иной степени зубастости: партнеров, друзей, коллег, родственников… А мы, не понимая мотивов их странных, противоречивых, жестоких поступков, объясняли их спасительным для своей психики способом:

• «Оля не хотела меня обидеть, когда сказала, что мы теперь из разных социальных слоев. Просто она неумело сформулировала новость о том, что устроилась секретаршей в “Нафта-Лин”».

• «Мама только с виду неласковая, а сердце у нее доброе. Раньше люди были не то, что сейчас. Не твердили как в “Санта-Барбаре”: “Я люблю тебя, доченька”. – “И я люблю тебя, мамочка”. Не растрачивали свои чувства на слащавое чириканье. Любовь – она у них глубоко в сердце».

• «Ну и пусть Митя поязвит. У него на работе не клеится, а меня как раз повысили. Не хотел ему говорить, чтобы не расстраивать, да он откуда-то узнал и сгоряча обозвал меня роботом-карьеристом. Глупо обижаться на него. Кому как не мне, другу, понять его и посочувствовать ему в невзгодах?»

• «Папа у меня очень добрый был, это мама была злая, била меня, а он никогда. Уйдет на кухню и пиво пьет. Ну а что он мог сделать?»

• «Вадим так хотел детей, что когда я ему сказала, что у меня две полоски, он сказал: “Ты чего, бурундук?”, а потом пропал на месяц. Просто не мог поверить своему счастью! Ему нужно было побыть одному, все хорошенько обдумать. Известие о будущем отцовстве так волнительно для мужчины!»

• «Бабушка не хотела поссорить маму с тетей, она просто сказала тете, что мама назвала ее прошмандовкой, а мама так не говорила, но ведь бабушка просто перепутала что-то. Старенькая уже. На себя посмотрю, если доживу до ее лет».

И только пережив «генеральный» абьюз и открыв для себя нашу тему, вы начинаете прозревать в отношении истинной подоплеки чужих поступков. Это становится толчком к большим переменам в окружении, переосмыслению жизненных принципов.

«Перед неизбежностью трансформации могут оказаться представления человека о самом себе и окружающем его мире – травматогенное событие часто ставит под угрозу или просто разрушает устоявшиеся представления и ценности. Так, часто как карточный домик рушатся представления об окружающем мире как поддающемся контролю, или образ других людей как надежных и стабильных, или образ самого себя как сильного и неуязвимого», – пишет психотерапевт Игорь Погодин.

Затеяв в своей жизни и душе «генеральную уборку», многие испытывают от этого большое облегчение и радость, но в то же время и… замешательство. Как жить дальше? На что опираться? «Кого любить, кому же верить, кто не изменит нам один?»[62]

Переосмысление жизни иногда принимает такой масштаб, что человек чувствует, будто потерял почву под ногами. Он понимает вдруг, что его счастье – даже если он и ощущал себя счастливым – было иллюзией. Вернее, он был счастлив, но счастлив в слепоте, в незрелости. То, что он расценивал как страстную любовь, оказалось идеализацией и эмоциональными качелями. Волшебное ощущение родства душ – подстройкой обольщающего нарцисса. Чье-то «желание добра» и «честность» – завистью и обесцениванием…

Когда представление о мире и людях меняется на 180 градусов или хотя бы делает крутой вираж, многими овладевают настроения «остановите Землю – я сойду». Кто-то озлобляется на всех, уходит в изоляцию. Другие решают перенять философию хищничества и пытаются «взять от жизни все». Третьи, утратив прежние точки опоры и пока не обретя новых, чувствуют непоправимость жизненной поломки и погружаются в депрессию, дрейф.

Со временем тотальное разочарование и ощущение бессилия обычно проходят или ослабевают, и человек так или иначе адаптируется к новым условиям жизни и к «другому» самому себе. Но между «так» или «иначе» может лежать пропасть. Одни идут дальше с частично омертвевшей душой, больше не ожидая от жизни ничего хорошего. Другие вновь пытаются стать счастливыми. Третьи – я, например, – и не прекращали быть счастливыми даже в самые черные дни, но приходят к пониманию, что настало время поменять какие-то установки, которые раньше казались сами собой разумеющимися.