Бойся мяу

С новой точки он увидел Горбуна во весь рост, невысокий, скрученный дугой рост. Скованная спина, впавшая грудь и пухлый живот скрывались под мшистой штопаной олимпийкой бывшего синего, а ныне болотного цвета. На груди различались бледные огрызки букв: «СССР». Он старался разогнуться, запрокидывал лохматую голову. Ни один волосок на ней при этом, казалось, не шелохнулся, не слетел со лба – настолько густая, вихрастая была копна темных волос. Глаза скрывались во тьме пышных бровей. Рот и щеки – под мощной, колючей даже от взгляда бородой. И только нос выкорчеванным пнем желтел на лице голой, морщинистой кожей.

Женек расслабился, задышал спокойно, готов был встать, выпрямиться, особо не прячась, – таким немощным выглядел сторож.

– Это он, это он, точно он, – зашептал ему на ухо Сашка. Женя кивнул, хотелось смеяться.

Старик резко опустил голову и повернул в их сторону. Братик отпрянул на шаг, но тут же прижался обратно. Глаз Горбуна по-прежнему видно не было, вместо них – черные впадины. Еще одна вдруг появилась там, где угадывался рот. Из нее выполз не менее черный язык – узкий и острый, как ивовый лист. Он вытянул его, приподнял, как если бы это был нос и он принюхивался. На миг стало не по себе, затем Женька подумал, ну а что он им сделает? Сам он так вообще яблок не трогал.

Будто услышав его, сторож отвернулся в сторону Коли и Мити. В этот миг первый шлепнулся на задницу – оказывается, он придумал тоже вскарабкаться на дерево.

Неожиданно ловко Горбун взметнул клюку, указав концом на эту парочку.

– Вы! – пробасил он хрипло, но довольно рассмеялся. – Мои деревья вас прятать не станут! Ха-ха-ха! Они всех вас выдали, шмакодявки!

Следом он весь подобрался, согнулся сильнее, зыркнул исподлобья и на пружинящих ногах кинулся к мальчишкам. Колька с Митей вскричали и бросились наутек. Горбун же метров через двадцать сбавил бег, нырнул между деревьями. И исчез из виду.

Женек осторожно вышел из-за дерева. Постоял, посмотрел. Отступил еще, чтобы глянуть по другую сторону деревьев. За ними оказалось пусто. Из-за соседних яблонь и груш доносились стихающие крики ребят.

Саша отошел к ветвистому дереву – прибежищу Руси – и стоял с воздетой головой. Бросив гадать, куда испарился старик, Женя последовал примеру братика. Но не увидел в бездвижной листве ни пятнышка джинс, ни розоватых клеток рубашки, ни кудряшек и улыбки.

– Эй, Руся. Ты там? – позвал он негромко.

Листья встрепенулись, веточки замахали. Но это был всего лишь ветер.

Со вздернутыми подбородками они так и обошли яблоню.

– Руся, спускайся, он ушел, – попробовал снова Женька – громче и убедительнее.

– Слезай, йети сбежал, – вторил Сашка.

Ответ не слетел с ветвей. Они переглянулись. Братик был скорее заинтригован, сам Женек отчего-то встревожен. Странно, ведь происходило действительно нечто интересное и таинственное, что значит – его любимое и лишь в последнюю очередь тревожное.

Наконец хрустнула ветка. Они вновь вскинули головы, но в ту же секунду стало ясно – щелчок раздался сзади и с земли. Братья обернулись.

– Вот смельчаки, – смеялась довольная девчушка. – Сторож только ушел, а вы уже яблочки себе высматриваете.

– Вау, ты когда успела спуститься? – удивился Женя. Сашка рядом мотал головой, мол, никаких яблок ему не надо.

– Секрет, – кошачий глаз на повязке подмигнул. Женек оставил надежду разобраться, кажется ему это или нет.

– Мы не яблоки выбирали, а тебя искали, – вмешался Саша, указывая пальцем на дерево.

– Знаю, дружок, я пошутила, – Руся протянула ему спелую грушу размером как раз с его кулачок.

Сашка мешкал. Она подняла ее за хвостик над его головой:

– Не бойся, эту Горбун не выследит, – и отпустила. Саша поймал, посмотрел на нее, аккуратную, без единой вмятины, потом на Русю и не сдержал улыбки.

– Пойдем, что ли, ребят спасать? – Женек кивнул в направлении их бегства.

И они шустро зашагали между деревьев, которые, если верить словам старика, те еще шпионы.

Шли молча. Саша жевал грушу, часто вытирая подбородок. Женя жалел, что сам без груши, – не пришлось бы мучиться от своего молчания. Ужасно тяжело, словно умственно отсталый, прикидывал, что сказать Русе, о чем спросить. Ему нравились ее кудряшки, но не это же говорить! Нравилась повязка на глазу – спросить, зачем она, откуда она ее взяла такую необычную. Но можно ли?.. Сколько ей лет, в каком она классе, нравится ли школа, какой любимый предмет…

Руся, казалось, обо всем этом не переживала, как на зло не вспоминала больше ни о велосипеде, ни о тренькающем звоночке. Шла, разглядывая все по чуть-чуть, и мурлыкала мелодию под нос. Несомненно, знакомую, Женек уже чуял разгадку. И вроде бы она уже пыталась ее спеть не так давно.

– Мумин трой? – вырвалось у него, когда внезапно вспомнил.

– Да, они, – обрадовалась Руся. – Песня про невесту.

– Но… откуда ты ее знаешь? – удивился он. В деревне музыки почти совсем не было, только кассета «Руки вверх», которую сестры привезли с собой из города.

Она повернулась к нему резко, глаз сощурился:

– Я хоть и живу на краю мира, но радио и у нас ловит.