Бойся мяу

Маруся же потерла руки. И вновь ее хитрый глаз побежал по окрестностям. А его братец под повязкой – Женек был в этом уверен – подсказывал ему, потому как был не менее зрячим и вглядывался притом в его сердце.

– А давай ты… давай-ка, знаешь… Ага, вот! – Руся сделала интригующую паузу. – Слабо забраться в заброшенный дом?

Она указала на холм по другую сторону от озера через дорогу. Там стоял в каком-то неуютном одиночестве весь какой-то неуютный дом. Женя узнал его тут же. Веселье разом сдуло. Он напрягся и невольно поежился от предательского холодка.

Черный-черный дом с черным-черным сундуком… И черным-черным котом.

– Так, так, так… Интересно, – улыбалась Руся, изучая его словно под лупой.

Он снова посмотрел на дом – узкий, вытянутый кверху, с однобокой, покосившейся крышей – и напомнил себе: все это он выдумал сам. Просто так, из ниоткуда. И нет там ничего. Ни-че-го! Обычный дом, доски да гвозди. Ничего зловещего. Потому что это дом не черный-черный, потому что черный-черный дом не существует. Это знает каждый, кто про него рассказывает.

– Вот и залезу. Без проблем, – сказал уверенно. И выдохнул с облегчением, потому что не притворялся.

Они поднялись на холм по едва узнаваемой дороге, колеи которой поросли невысокой травой. Велосипеды вели под руки. Маруся привычно напевала, попадая шагом в ритм: «В миле, миле, миле – вон! На холме горелый дом». Женя даже порадовался – потом и он ей расскажет их с сестрой страшилку про черный дом. Прерывалась она лишь на подколы.

– В доме на дереве ты не побывал, так хоть в дом на холме заглянешь, – говорила и радостно смеялась. Или: – Может, в этом домишке живет йети.

«Ну издевается, веселится, злодейка», – думал Женек, но не злился. Наоборот, это даже грело душу, тайно росло понимание, что такие вот дружеские поддевки на самом деле открывали, как они теперь близки.

– Ну, залезу – и что? – отвечал он. – Что мне там делать?

– Погляди, есть там что интересное… Забытое и никому ненужное.

«В миле, миле, миле – вон! На холме горелый дом».

– Зачем?

– Не знаю… Мне подаришь что-нибудь. На память.

На подходе к дому стало ясно, что позади него скрывалась еще пристройка. Занятная по виду: обычная деревянная верхняя половина с такой же однобокой крышей и металлическая проржавевшая нижняя половина в виде большой воронки, стояла она на четырех опорах – ножках и сужалась к земле.

Дом по периметру порос травой, и в дикой зелени вокруг не прослеживались вытоптанные тропки или прогалины. Женек опустил «Школьник» в мягкую траву. Руся с третьей попытки поставила Везунчика на подножку.

Перешагивая заросли, Женя подошел к кое-как узнаваемой двери. Вздернул голову. На фоне голубого неба крыша казалась угольно-черной. И весь дом будто бы падал на него. Это из-за плывущих выше облаков, напомнил себе.

Снова и неизменно – он, мелкий, перед чем-то высоким и большим. Это преследовало его всю маленькую жизнь.

На дверце не было ручки, но край ее подрагивал, пропуская ветер. Женек взялся за него и потянул на себя. Дверь распахнулась легко. Ее скрип разметал со свистом сквозняк.

За порогом возникла большая комната – пепельно-серая, пустая, невзрачная. В стене справа единственное давало свет узкое окошко без рам и стекол. У стены слева вверх уходила деревянная лестница без перил. Первая ступенька была сломана точно посередине. Противоположная стена терялась в темноте, которую рассекал в краткие мгновения тусклый свет – там тоже бесшумно хлопала дверь. Потолка не было, только две толстые балки и одинокая, пересекающая их наискосок доска. Выше – непроницаемая чернота.

– Нет тут ничего, – обернулся Женя к Марусе.

Но на прежнем месте ее не оказалось. И ни на каком другом.

– Руся! – позвал он.

Ответом был лишь вздох блудного ветра. Однако в следующий миг новый поток принес знакомый голос:

– Давай, выгляни в окошко! – крикнула Руся. – Я здесь подожду подарка.

– Хорошо, хорошо, – буркнул Женек, первое – погромче, второе – под нос.

И залез внутрь.

«Ну и где тут взять подарок?» – он оглядел, казалось, абсолютно голый пол. И удивительно чистый притом. Дверь позади затворилась. На этот раз скрип старых петель прозвучал ясно. Коротко, но ясно. Женя так привык к мяукающей дверце чулана, что у него, похоже, отложилось, будто все двери звучат так. В первую очередь он подумал выглянуть в окно – увидеть Русю, зарядиться решимостью.

Нижний край окошка четко совпадал с его подбородком. Он видел лишь травянистый склон, уходящий вниз, дорогу и строй деревьев еще дальше.

– Ты где? – крикнул наружу.

– Тут.

– Отойди подальше, я тебя не вижу.

Она не ответила. Но он слышал, как зашелестела трава. Подождал.

В комнате было тихо. Сквозняк больше не шнырял туда-сюда, двери не хлопали. Ни скрипа, ни писка. Словно дом успокоился, потревоженный голосом его же двери.

Прошло секунд двадцать, трава все так же шуршала. Но Женек уже не был уверен, что от шагов. Может, ветер…

– Ну где ты? – позвал он, привстав на носочки.

Никого.

Надо вылезать. Делать здесь нечего. В конце концов, он же забрался в дом? Забрался. И даже не выскочил сразу же.