Бойцов не оплакивают. Повесть об Антонио Грамши

Важных вопросов было много, и вопросов невеселых. Положение партии после II съезда с каждым днем осложнялось. С № 52 «Искра» стала меньшевистской. Владимир Ильич пишет и публикует открытое письмо — «Почему я вышел из редакции «Искры»?» Пишет членам ЦК в Россию, настаивает на созыве съезда партии. Ленин устал, изнервничались товарищи. Им необходимо отдохнуть, отвлечься.

— Смотрите, какое веселье на улицах!.. Смех, шутки, пляски... Побыстрее выходите!..

Радостной, шумной толпой влились русские большевики в общее веселье улицы. Владимир Бонч-Бруевич, Вацлав Боровский, Николай Бауман, Фридрих Ленгник... Большинство из них скоро покинут Женеву и нелегально отправятся в Россию навстречу своей нелегкой судьбе.

Но сегодня, среди смеющейся и танцующей женевской толпы, они чувствуют себя превосходно. Неистощим на веселые выдумки Владимир Ильич. Таким молодым, искрящимся озорным весельем семья Шухтов не видела его никогда — ни до, ни после праздника «эскалада».

3

Татьяна Аполлоновна снимала меблированную комнату «с услугами». Это значило, что служанка Роза в один из дней недели производила в комнате генеральную уборку. Остальные шесть дней Татьяна Аполлоновна с тихой злостью «решала шарады», как она про себя называла поиски запиханных Розой вещей. Вещи находились не сразу и в самых немыслимых местах. Татьяна Аполлоновна давала себе клятву, что это в последний раз и лучше она обойдется вообще без уборки. Проходила неделя, и все повторялось.

После очередного нашествия Розы прошло только два дня. Еще не все «шарады» были решены. Поэтому Татьяна Аполлоновна очень удивилась и даже огорчилась (как хотелось спокойно отдохнуть после суматошного дня!), когда, подходя к дому, увидела Розу, остервенело выбивающую длинную ковровую дорожку, украшавшую коридор и ее, Татьяны Аполлоновны, комнату.

К ковровым дорожкам у Розы было особое отношение. Квартиранты меблированных комнат и жители соседних домов знали историю Розиной Судьбы. Роза любила со всеми подробностями рассказывать о самом крупном событии в ее жизни. Неважно, что после свадьбы прошло много лет и Роза давным-давно овдовела. Свадьба — это свадьба. А самым крупным впечатлением от свадьбы у Розы осталась ковровая дорожка, постеленная от входа в церковь до главного алтаря. По этой дорожке счастливая новобрачная сделала первый трепетный шаг навстречу новой жизни. И хотя эта новая жизнь принесла Розе лишения и горе, роскошная ковровая дорожка осталась навсегда в ее памяти. Немудрено, что дорожки, которые Роза тщательно выколачивала, хотя они и не могли идти в сравнение с той незабываемой, заставляв ли Розу искать собеседника, который согласился бы терпеливо выслушать ее историю. Лирические воспоминания не мешали Розе делать свое дело. Энергично, как дровосек свой топор, заносила она над головой плетеную выбивалку, со свистом рассекала воздух и с силой опускала ее на несчастную дорожку. В тесном дворе хлопок, как выстрел, прокатывался гулким эхом. А Роза уже замахивалась для следующего удара.

Увидев Татьяну Аполлоновну, Роза прервала свою работу, концом передника стерла с лица крупные капли пота и сказала:

— Убираю вашу комнату, синьора. Хозяин велел. Приедет онореволе.

— Кто?

— Онореволе. Синьор депутат. Он уже приходил, спрашивал вас. Хозяйка не хотела отвечать на вопросы, надо ли что, знаете, какое время? Тогда он показал визитную карточку. Так и написано: «депутат». Синьор просил передать, что зайдет попозже.

Онореволе? Депутат? К ней? Наверное, ошибка. А Роза с удовольствием (как-никак событие!) заключила.

— Торопитесь, синьора. Он вот-вот может прийти.

«Куда и зачем торопиться? — недовольно подумала

Татьяна Аполлоновна.— И какое мне дело до какого-то онореволе?»

Но хозяйке, синьоре Онории, очевидно, было дело: так решительно орудовала она в коридоре тряпкой и щетками.

— Синьора Онория, Роза мне сказала...

— Да-да, он подошел к дому, вынул бумажку, проверил адрес и позвонил. Я смотрела в окошко и все видела. А звонок у нас не работает, вы же знаете. Сколько раз я говорила Филиппо: надо починить звонок, но разве его допросишься. А маленький синьор нажал кнопку и ждет, когда ему откроют. Я высунулась из окна и говорю: «Синьор, звонок не работает, входите, если вам нужно именно сюда».

«Мне нужно именно сюда»,— ответил маленький синьор и вошел. Я встретила его на площадке.

«А что вам угодно?»

«Мне угодно синьору Татьяну Шухт, если позволите,— сказал он, вежливо так сказал.— У меня для нее есть письмо».

И вручил мне свою визитную карточку. Вот она.

Татьяна Аполлоновна взглянула на карточку, про себя прочитала: «Антонио Грамши, палата депутатов». Синьора Онория ревниво следила за ее взглядом.

— Можно мне, дорогая синьора, взять эту карточку на память?

— Пожалуйста. Я буду дома. Если придет...

— О, конечно, конечно. Я сама проведу синьора депутата.

Разумеется, Татьяну Аполлоновну заинтересовал неожиданный визит депутата парламента, но, в отличие от квартирной хозяйки, ожидание не помешало ей заниматься делом; нужно было закончить перевод с французского одной статьи. От этой работы се оторвал стук в дверь.