Бойцов не оплакивают. Повесть об Антонио Грамши

Последнее время она стала чувствовать одиночество особенно остро. Отец, мать, сестры... Надя умерла, об этом ей сообщили, кажется, в 1920 году. Ася замужем, наверное, у нее уже большие дети... «Наверное», «кажется»„.. Ничего она не знает о самых близких. Переписка прекратилась по ее вине... Боялась выдать в письмах свою тоску... Отцу уже шестьдесят пять лет... Боже мой, и маме шестьдесят пять. Ведь они ровесники. Старенькая мамочка! Почему-то возраст матери Татьяна Аполлоновна ощутила острее. Отец всегда казался ей молодым, даже борода его не старила. Неистощимый на выдумки, для них, старших дочерей, он был другом и товарищем...

Татьяна Аполлоновна стояла на мосту Умберто, смотрела на мутные воды. Даже Тибр, старый сонный Тибр, в этот день непохож на самого себя, напоминает полноводную Рону, рассекающую Женеву на две части... Нет, сегодня не уйти от воспоминаний. Да и не надо уходить!..

2

К традиционному женевскому карнавалу в ночь с 11 на 12 декабря 1903 года Шухты начали готовиться чуть ли не за месяц. В комнату девочек был принесен волшебный «мамин мешок», куда Юлия Григорьевна, обшивая свое многочисленное семейство, взяла за правило складывать обрезки материи. Мешок вытряхнули на стол, за которым девочки обычно готовили уроки. Куча разного цветных лоскутов не уместилась на столе, пришлось расстелить на полу простыню, и на ней взгромоздился пестрый холм лоскутов, и казалось невероятным, что вся эта масса обрывков материи помещалась в одном не очень большом мешке. Наверное, он действительно был чуточку волшебным. Но главное волшебство началось потоми при помощи этих лоскутов и обыкновенной парусины получились чудо какие костюмы, плащи, накидки. Аполлон Александрович осторожности ради все же убрал со своего стола нужные бумаги; ненароком их могли заляпать краской, которую в эти дни в доме потребляли в огромном количестве.

Накануне долгожданного дня Аполлон Александрович сказал, что серпантина и конфетти нужно заготовить побольше, ибо на карнавал они пойдут не одни, а вместе с Владимиром Ильичем и Надеждой Константиновной Ульяновыми. Девочки шумно зааплодировали.

Наступило 11 декабря. Восемнадцатилетняя Надя сказала, что на карнавал пойдет с подругами. Родители не возражали. Надо было решить, что делать с младшими. О четырехлетнем Вите и спору не было: он оставался дома с мамой. А вот Юля? Ей только минуло семь, тащить такую малышку в оживленную, бурлящую толпу было рискованно. Но не хотелось лишать девочку радости, о которой она давно уже мечтала. Что же делать? Большой выдумщик, инициатор многих детских затей, Аполлон Алексавдрович предложил старшим девочкам «сыграть» карнавал для мамы, Юли и Вити. Идея увлекла. После недолгих, но настойчивых уговоров Аполлон Александрович согласился исполнить важную роль Герольда, который, драпируясь в яркий плащ, верхом на прекрасном коне въезжает на высокий холм в старой части города и под глухой рокот барабанов торжественно оглашает историю ночного нападения на Женеву армии герцога Савойского и чудесного спасения вольного города. Юлия Григорьевна согласилась быть невидимым «оркестром»...

Рокотали барабаны, пели рожки. Герольд явился пешим, но в оранжево-золотистом плаще, в котором почти невозможно было признать вывезенную еще из Самары старую плюшевую скатерть.

Вынув из-под плаща свернутый трубкой плотный лист бумаги, Горольд провозгласил:

«Слушайте, граждане Женевы, слушайте!»

«Гражданин Женевы» — четырехлетний Витя захлопал в ладоши, но был призван к порядку.

Раздался звонок. Юлия Григорьевна пошла открыть дверь и вернулась с гостем.

— К нам Владимир Ильич,— объявила Юлия Григорьевна.— Дети, подвиньтесь.

— Мне, право, неловко,— смущенно сказал Ленин.— Я легкомысленно пообещал Аполлону Александровичу отправиться на карнавал и пришел предупредить, что вряд ли смогу... Вот видите, помешал.

— Ничего не помешали,— заявил Аполлон Александрович.— Нам не хватает благодарных зрителей. Будьте благодарным зрителем, Владимир Ильич. Очень просим вас.

— Ну, если благодарным зрителем,— улыбнулся Ленин, усаживаясь.

...Праздник удался на славу. Владимир Ильич энергично аплодировал.

— Если на городском карнавале будет хоть наполовину так весело,— сказал Ленин,— грех не пойти. Надо всех наших вытащить. Пусть встряхнутся. Боюсь, Надя не сможет, она нездорова.

— Разрешите, я попробую ее уговорить,— предложил Аполлон Александрович.

— Не хочется вас затруднять...

— Дети пойдут под предводительством Юлии Григорьевны, вы вытащите товарищей, а встретимся мы все…

— На Гранд-рю, у входа в библиотеку,— предложил Владимир Ильич.

В этот вечер то у одной, то у другой квартиры, где жили русские эмигранты, раздавался звонок и вслед за ним — оживленный голос Владимира Ильича: «Идемте гулять! Все важные вопросы отложим до завтра».