Бойцовский клуб

И теперь вот появились слёзы, и одна толстая влажная полоска скатывается по стволу пистолета, по скобе, к спусковому крючку, чтобы растечься по моему указательному пальцу. Рэймонд Хессел закрыл глаза, и я посильней нажал пистолетом на его висок, чтобы он постоянно чувствовал давление, и что я — рядом, и что это его жизнь, и он может в любой момент оказаться мёртв.

Это недешёвая пушка, и я задумываюсь, может ли соль испоганить её.

Всё пошло так легко, думаю я. Я сделал всё, что сказал мне механик. Вот зачем нам надо было купить пистолет. Это домашнее задание.

Каждый из нас должен был принести Тайлеру двенадцать водительских удостоверений. Это доказывало, что мы сделали двенадцать человеческих жертвоприношений.

Вечером я припарковался и ждал за углом Рэймонда Хессела, заканчивающего свою смену в круглосуточном универсаме «Корнер», и в районе полуночи он вышел и стал ждать ночной автобус, а я подошёл к нему и сказал: «Привет».

Рэймонд Хессел, Рэймонд ничего не сказал. Возможно, он вообразил, что я пришёл за его деньгами, за его минимальной зарплатой, за четырнадцатью долларами в бумажнике. О Рэймонд Хессел, все твои двадцать три года, начиная с момента, когда ты впервые заплакал… слёзы стекают по стволу пистолета, прижатому к твоей черепушке, это не из-за денег. Не всё случается из-за денег.

Ты даже не сказал «привет».

Ты — это не твой унылый маленький бумажник.

Я сказал, хорошая ночь, холодно, но свежо.

А ты даже не сказал «привет».

Я сказал, не беги, а то мне придётся выстрелить тебе в спину. Я вытащил пушку, а рука у меня в медицинской перчатке, так что если даже пушку будут изучать как бесценный экспонат, на ней не будет ничего, кроме высохших слёз Рэймонда Хессела, двадцатитрёхлетнего белого без особых примет.

И тогда я привлёк твоё внимание. Твои глаза были такими большими, что даже в свете уличных фонарей я увидел, что они зелёные, как антифриз.

Ты отходил назад и назад — с каждым разом, когда пистолет касался твоего лица, всё дальше, как если бы ствол был ужасно горячим или жутко холодным. Пока я не сказал — ни шагу назад, и тогда ты позволил пистолету дотронуться до своего лица, но даже тогда ты вертел головой перед стволом.

Ты отдал мне бумажник, как я и просил.

Твоё имя было Рэймонд К. Хессел — так написано в твоих правах. Ты живешь на 1320, ЮВ Беннинг, квартира А. Должно быть, это цокольный этаж. Они дают квартирам на цокольном этаже буквенные, а не численные обозначения.

Рэймонд К. К. К. К. К. К. Хессел, я с тобой говорю.

Твоя голова отодвигается от пушки, и ты говоришь — да. Да, говоришь, да, ты живёшь на цокольном этаже.

— У тебя ещё фотографии в бумажнике. Тут твоя мать.

Это тяжело для тебя, ты должен открыть свои глаза и посмотреть на фотографию улыбающихся мамы и папы, и увидеть в то же время пистолет, но ты это сделал, и тогда твои глаза закрылись, и ты зарыдал.

Ты идёшь к прекрасному, захватывающему чуду смерти. Сейчас ты личность, а в следующую минуту — неодушевлённый предмет, и мама с папой позвонят старому доктору или кому там ещё и возьмут отпечатки зубов на анализ, потому что от твоего лица останется не так уж много, и мама с папой, ожидавшие от тебя много большего, нет! жизнь нелегка, и всё идёт к тому, что я описываю.

Четырнадцать долларов.

Это, говорю, это твоя мама?

Да. Ты плачешь, хлюпаешь носом и опять плачешь. Ты дрожишь. Да.

У тебя есть читательский билет. У тебя есть карточка из видеопроката. Карточка социального страхования. Четырнадцать долларов наличными. Я хотел взять проездной, но механик сказал брать только водительские удостоверения. Просроченный студбилет.

Ты что-то изучал.

В этот миг ты начинаешь рыдать особенно громко, и поэтому я посильнее вдавливаю ствол в твою щёку, и ты начинаешь отступать, пока я не говорю — не шевелись, или умрёшь прямо здесь. А теперь — что ты изучал?

Где?

В колледже, говорю. У тебя же студбилет.

О, ты не знаешь, шмыгаешь носом, хлюпаешь, и сквозь плач доносится — биологию.

Слушай теперь внимательно, ты умрёшь, Рэймонд К. К. К. Хессел, и умрёшь сегодня вечером. Ты можешь умереть сразу или умирать в течение часа, решаешь ты. Так что соври что-нибудь. Скажи первое, что взбредёт тебе в голову. Придумай что-нибудь. Меня не теребит. У меня пистолет.

И, наконец, ты прислушиваешься и начинаешь вылезать из разбушевавшейся в голове трагедии.

Заполняй форму. Кем хочет быть Рэймонд Хессел, когда вырастет?

Домой, говоришь ты, я хочу домой, пожалуйста.

Чёрта с два, говорю. После всего этого — как бы ты распорядился собственной жизнью? Ты же можешь стать кем захочешь.

Придумай.

Ты не знаешь.

Тогда ты умрёшь, говорю. Ну-ка, поверни голову.

Смерть наступит через десять, девять, восемь се…

Ветеринаром, сказал ты. Ты хочешь быть ветеринаром.

Животные, значит? Для этого тебе надо учиться.

Слишком долго учиться, сказал ты.