Боль (ЛП)

— Значит, ты собираешься все бросить? — Впервые за весь разговор Лоик кажется слегка испуганным. — Папа… папа разозлится…

— Ну да.

— Просто скажи ему, что ты уже взрослый и не хочешь, чтобы он указывал тебе, — предлагает Лоик. — Но говори вежливо, — нервно добавляет он. — С уважением.

Матео улыбается, но чувствует, как его горло сжимается.

— Как бы я этого хотел, приятель. Хотел, чтобы это было так просто.

Тут из дверей в зимний сад его окликает отец; выглядит он раздраженным, поэтому Матео оставляет Лоика развлекаться играми на мобильном, а сам возвращается на вечеринку. Он знакомится с новыми соседями и снова погружается в жар и гомон. Когда наступает черед Винчестеров стучать его по голове, хлопать по спине и пылко улыбаться, расспрашивая о подготовке к Олимпиаде и сообщая ему, что их трехлетний малыш уже показывает поразительную подвижность в области гимнастики, Матео допивает свой бокал, который вновь наполняет один из проходящих мимо официантов. Он разглядывает толпу, но никаких признаков присутствия Джерри и Лолы, слава Богу, не находит. Видимо, они благоразумно решили пропустить весь этот цирк. Сейчас звук уже достигает своего максимума. Кажется, что все разговаривают со странной оживленностью, а в нем лишь нарастает отчаяние из-за искусственности происходящего, перекрикивающего гостей голоса матери, но больше всего из-за ощущения себя самозванцем — это кто-то другой строит из себя спортивного героя, а сам он на самом деле никто и ничто: налет грязи на уже и так потускневшей земле, испорченный экземпляр человеческого существа, который следует уничтожить, привязать к камню и сбросить в море, тем самым сделав мир спокойнее, здоровее и чище. Даже разговаривая, выпивая, смеясь и приветствуя гостей родителей, он чувствует, будто тонет — он уже так низко, что почти достиг самого дна. Это не какой-то там драматичный упадок сил. По сути, самое дно — очень прозаичное явление: это просто неспособность видеть в чем-то смысл и только удивление, почему же все вокруг кажется настолько плохим, мучительным и неправильным. Он чувствует, будто застрял между миром мертвых и живых и не может представить места хуже. Все эти люди — как они могут говорить, улыбаться и смеяться? Разве они не чувствуют его боли, горя, отчаяния? Или он настолько хороший актер? Он чувствует себя так ужасно, что весь мир просто не может не остановиться и не страдать вместе с ним. С одной стороны, он отчаянно пытается сохранить видимость, а с другой — ему нестерпимо хочется рвануть сквозь стеклянную стену оранжереи, чтобы острые осколки разорвали его в клочья и он, наконец, понял свои чувства. Он глядит на розовые губы миссис Винчестер, они открываются и закрываются, открываются и закрываются; слушает глубокий рокочущий смех мистера Винчестера, пыхтение его сигары и скрипучее дыхание, и ему хочется закричать: «Заткнитесь! Заткнитесь! Заткнитесь, вы все!» Весь мир, похоже, превратился в лабиринт движущихся зеркал, где он бродит один, лихорадочно выискивая выход в свою настоящую жизнь, где люди целы, имеют практическую значимость и ведут себя искренне. Но, проснувшись утром в разгромленной комнате, он каким-то образом очутился в кошмаре. Он хочет сбежать, уничтожить все, хочет уснуть… Нет, не уснуть, черт подери — он хочет проснуться!

Спустя целую вечность, ему удается выбраться из цепких лап Винчестеров; пока родители стоят к нему спиной, он ускользает обратно в сад. Опускаются сумерки, Консуэла уводит Лоика спать, во дворике задержалось несколько курильщиков, а остальных гостей ночная прохлада загнала внутрь. В пятнах света кружится, а потом исчезает большой бледный мотылек. Вдыхая блаженный прохладный воздух позднего вечера, Матео берет полупустую бутылку вина, ищет стакан, но, не найдя, достает пару сигарет из кем-то забытой пачки. Впервые в жизни ему плевать, внезапно он безразличен к себе, его тошнит от того, что каждую минуту нужно заботиться о своем здоровье. Укрывшись от огней в тенистой гуще сада, он скользит за высокий тополь, приседает на траву и зажигает сигарету от одной из свечей в стеклянном стакане, окружающих лужайку, а потом прислоняется спиной к холодному кирпичу садовой стены, делает глоток вина, подносит сигарету к губам и глубоко затягивается.

Тут на него падает чья-то тень, и он пугается. Замирает, пряча за спиной блеск сигареты в надежде, что, кто бы это ни был, он не заметит его и просто уйдет обратно внутрь.

— Что ты здесь делаешь один?