Боль свободы

Верно. И как только все это могло так легко потеряться в мыслях, когда пришлось думать о том, как выжить? Если не сдаваться, то все еще есть шанс изменить мир, даже отсюда. Там, на родной планете, свобода никогда не была самой собой. Там она была лишь тайным, никому уже незнакомым смыслом, прятавшимся за кучей витиеватых рассуждений, выписанных в бесконечных философских томах проклятой Федерации. Потом еще можно будет придумать, как подать знак, как заставить людей с другой планеты увидеть, узнать, что обреченный на смерть все еще жив, что он все еще борется за жизнь, отстаивая бессмертный идеал настоящего, подлинного знания.

Нужно сделать шину и отправляться за водой. Если не найти воду сегодня же, то завтра уже вряд ли получится даже сдвинуться с места. Только бы придумать, чем закрепить палки на ноге, если перевязать их совсем нечем.

Взгляд начинает повсюду искать хоть что-то отдаленно похожее на веревку. Растения, что красят разросшиеся кустарники буйным разнообразием, в основном слишком маленькие. Да и копаться в них, после случившегося вчера, хочется еще меньше. Даже насладиться их тенью уже не выходит так просто, и на ум напрашиваются мысли, что яд в растениях, если только он просочится через какой-то слом, может обжечь и лицо, а еще хуже, если попадет в глаза, даже в один.

Стоит повредить лишь один глаз, как это уже может стать проблемой, ведущей к гибели. И так организм истощен, и так приходится терпеть боль, которую прежде можно было бы легко назвать нестерпимой, но которая теперь постепенно становится естественной частью мгновений жизни, медленно утекающих в прошлое. Если потерять даже один глаз, то уже нельзя будет так же легко полагаться на зрение, что могло бы и не быть проблемой там, дома, но здесь… здесь еще предстоит встретиться с обитателями этих жутких земель. Здесь еще предстоит дать им бой, и тогда, стоит просчитаться с расстоянием всего на полметра – и ты уже труп.

Приходится все время заглядывать в верх, ища падающие вниз капли. Теперь уже ум поощряет себя за мудрость, за то, что жадный голод не заставил в тот раз схватить ртом падающую сверху каплю. Может, уже во сне это стало ясно уму, и знание просто не успело достигнуть сознания, но теперь это чувство обретает смысл: возможно, ядовитый сок растения обжег бы небо или язык, и кто знает, каким мучением еще могло бы это обернуться.

Снова приходится напрягать память, которая в такой трудный момент любезно сама пробуждается и начинает давать ответы уже тогда, когда еще не успевают нитями из слов возникнуть, сплестись в паутину идей нужные вопросы.

Дерево! Прежде из некоторых деревьев плели веревки, и очень прочные. Конечно, это там, на родной планете, но и здесь это может сработать. Только вот времени придется истратить уйму, но хотя бы дерево искать не придется, и остается надеяться, что содранные при помощи ножа древесные нити получится использовать, чтобы сделать веревку.

К счастью, дерево оказывается очень плотным. Чтобы разжечь костер, тоже пришлось возиться, но там и речи не шло об аккуратности, да и сознание было затуманено, так что как-то получилось даже не обратить внимания на удивительную прочность этих деревьев.

Сейчас это замечается, стоит лишь попробовать содрать кору. Она оказывается настолько прочной, что никак не поддается. Жажда чуть ли ни убивает, пить хочется так сильно, что начинает мерещиться журчание, но стоит бросить деревяшку и прислушаться, как становится ясно – это всего лишь шелест.

Такой слабости еще никогда не приходилось чувствовать. Руки двигаются, но кое-как, их не выходит даже поднять немного выше, словно к рукам примотан груз. Мышцы дрожат от напряжения, стоит лишь чуть усерднее надавить на нож, но в то же время тело такое расслабленное, такое бессильное, что просто уснуть сейчас было бы легко, как никогда, стоит лишь закрыть глаза и опустить голову.

Зато, стоит добраться до иссохшего ствола дерева, сняв плотно налипшую кору, до ствола, который должен бы рассыпаться от сухости, как невероятная прочность древесины открывает свои неожиданные преимущества. От сухой, длинной палки, которую с трудом удалось вырвать из завалов, легко отделяются тонкие, гибкие ниточки сухого дерева.

Сучки и веточки на палке все расположились с двух противоположных сторон, а потому легко удается отрывать длинные нити, стоит лишь отковырнуть их ножом и потянуть. Ни одна из них не разрывается, все легко отделяются от ствола, и всего минут, наверное, за тридцать накапливается достаточно, чтобы можно было сделать тонкую веревочку.

Только бы они оказались достаточно прочными. Когда скапливается достаточно нитей, уставшие руки тут же просто выпускают палку, и она плюхается на землю. От солнца едва удается скрываться в тени, а рядом продолжает гореть костер, и даже в сырой прохладе растений слишком жарко.