Боль свободы

Остается идти. В тени деревьев, жара солнца почти не достает. Конечно, жарко, душно, но по сравнению с тем ужасом, который расплавляет воздух за границей тени, здесь просто рай.

Вдоль леса полосой растет кустарник, хотя, приходится идти по заваленной сухими ветками земле, ближе к деревьям. А оттуда, со стороны леса, продувает свежая прохлада лесной чащи, манит к себе, но сознание, еще живое, пусть и затихшее и растерявшее голос мыслей, из глубины ума подсказывает, что в лес идти слишком опасно. Ведь, если и есть на этой планете твари, способные переносить такую дневную жару и такой холод ночи, то сейчас они наверняка прячутся там, в глубине древесных стен, укрытые от палящих лучей жестокого солнца.

Быстро начинает казаться, что до спасения просто не выйдет добраться. Нога мгновенно устает, костыль натирает подмышку, а тело продолжает слабеть, когда счастливым звоном раздается на слуху едва уловимая песнь ручья.

Все тут же оживает. Туман с глаз вмиг рассеивается, сердце начинает не просто колотиться, а бешено долбить, словно его подменили на барабан. Даже горло перестает драть от легкого ветерка дыхания, а усталость, хоть и продолжает мешать, но забывается, будто можно не обращать на нее внимания.

Только одна мысль: «Где?!», – и больше ничего. Слух начинает упорно рыскать по округе, желая точнее поймать звук плещущейся воды, узнать, из какой стороны тот доносится, и взгляд, будто хочет помочь, тоже бросается из стороны в сторону, ища признаки воды.

Направление угадать нетрудно. Чуть дальше, но не впереди, где-то в глубине леса, прямо и вправо, где-то там. Усталое тело начинает криво, неуклюже переваливаться с ноги на костыль и обратно, желая скорее донести голову до того места, где журчит вода.

Только вот позади, за спиной, внезапно оказывается уже пара десятков метров, а воды все нет. Мираж? Звук все еще есть, он стал отчетливей и громче. Ведь, это не может быть мираж?

Еще десяток метров, а звук все продолжает увлекать дальше и дальше. Тело слабеет все больше, а сомнения заставляют лицо корчиться, и молчаливые мольбы, обращенные внутрь себя самого, неслышные и только чувствующиеся, упрашивают вселенную, наконец, перестать мучить слух этими звуками.

Еще только метров через двадцать удается аккуратно раздвинуть широкие кусты и взглядом отыскать заветную жидкость. Кристально чистая, прозрачная, манящая одним лишь видом, она течет целой маленькой рекой, пронося мимо глаз целые литры прозрачной жидкости в каждое мгновение.

Сейчас ум даже и не думает хвалить слух за то, что тот сумел отыскать спасение в тишине дневного леса за целые полсотни метров, или даже больше. Да и сейчас в голове утихает даже голос подсознания, едва недавно ставший заметным, но теперь навсегда готовый потеряться снова в шуме мыслей.

Тело само ковыляет к реке, к выложенным мелким камнем берегам. Сейчас взгляд не замечает ничего. Все, чтобы могло привлечь его внимание, необычный цвет камней, странные растения, наконец, густые заросли, где может укрываться от жары какой-нибудь хищник – все сейчас игнорируется так отчаянно, что даже будучи прямо перед глазами остается за гранью внимания.

Губы размыкаются еще прежде, чем к воде удается подойти хотя бы на пару шагов. Рядом с ней, костыль тут же вываливается из рук, едва удается опуститься на здоровое колено. Палка сваливается рядом, а голос возвещает о своем существовании лишь тихим хрипением из жадного рта, готового вгрызаться в воду зубами, лишь бы втянуть ее, как можно больше.

Переломанная нога уже тоже лежит на земле, руки упираются в камни, подобравшись к берегу реки, невольно пробуждается улыбка, когда в течении удается заметить расплывшееся отражение, и остается только получить награду.

Хочется упасть с головой в реку и напиться так, чтобы иссохший без воды живот вздулся от напряжения. Пусть бы даже обе руки теперь сломались в локтях, этого, кажется, даже почувствовать не удастся, лишь бы головой упасть в воду.

Только, вдруг, сознание зачем-то пробуждается. Ведь еще во время полета в голову пришла мысль, и теперь не приходится думать заново, нужно только ее вспомнить, на этой планете может водиться какая угодно дрянь. Изнеженный цивилизацией организм даже на родной планете мог бы не справится без медицинской помощи, схватив каких-нибудь паразитов из лужи. А здесь, на Асумгарде, любая бактерия может оказаться в десятки, в сотни раз опаснее чем те, что встречаются в озерах, морях, реках, океанах и ручьях планеты, служившей домом.

Сердце чуть не останавливается от того, как тяжело, глядя на журчащую воду, терпеть мучившую больше суток жажду. Генетически усовершенствованный организм способен бороться с любыми переломами, выносить такие трудности, какие не смогли бы выдержать даже древние, жившие в ужасающих условиях предки. Даже перелом ноги не так страшен, ведь тело настроено, запрограммировано относительно быстро исправлять такие поломки. Только вот невидимые убийцы, если только пустить их внутрь, могут легко уничтожить тело изнутри, если только иммунитет не имеет возможности с ними справляться.