Болельщик на солнцепёке. Рассказы о любви и спорте

− Думал, не добегу, − честно сказал Шашков. – Такая гарь, дымовая завеса.

Шашков вышел с пункта питания, медленно поплёлся.

− У вас пять, шестой круг начинается, − объявил Шашкову судья-контролёр.

− Вам не кажется, что он следы запутывает? − спросил врач, глядя Шашкову вслед.

− Володя запутывает?! – удивился судья. – Никогда.

− Но ведь еле-еле…

− Володя всегда на своей волне, он никогда не торопится. − Главный судья стал поливать себя из ковшика и говорить: «бррр», «фууу», «уф», «скорей бы уже всё закончилось», «нет, никто не умрёт», потом поправил на голове мокрую бейсболку: − Шашков – это наш герой, он медленно бегает, но везде и всё. Очень ответственный марафонец. Тогда в ураган ему одному все призы достались. Призы-то были выделены. Я и со «скорой» тогда пылесосами по-братски поделился. У нас же призы самые лучшие в мире – пылесосы «Бог»!

На врача сообщение о пылесосах произвело благостное впечатление. Наверное, он решил, что скоро все марафонцы сойдут и тогда с ним пылесосом тоже поделятся. Врач полил себя из ковшика просветлел, подобрел, заулыбался, стал как только что сорванный огурец: блестящий пупырчатый и совсем немножко колючий.

Тем временем, пока у столика судьи, столика питания, пустой бочки и канистр с водой проходила дискуссия прекращать или не прекращать соревнование, на трассе разыгрывалась драма. Юра Сластенников пошёл на седьмой последний круг и вдруг почувствовал себя плохо. Сначала он сбавил темп, но легче не становилось, стало ещё хуже. Тогда Юра перешёл на шаг, что случилось с ним впервые в жизни. «Это старость», − пронеслось в голове Юры философская мысль, мысль как приговор. Потом Юра остановился и понял, что сейчас упадёт. В глазах потемнело, он побыстрее свернул с просёлочной дороги на травку, лёг под ближайший кустик. Юра не видел, как шевельнулась низкая ещё трава – это уползала испуганная гадюка. Юра лежал и думал как-то не очень связно: «Солнце, кустик. Хорошо, что пока нет «скорой». Нет! Это плохо, что нет «скорой». Вдруг я сейчас умру? А может я уже умираю?» Юра прислушался к себе: вроде, пока живой, стал дальше думать: « Это хорошо, что нет врачей, они по рации передают, и меня с дистанции снимут. Надо встать и бежать. Сейчас же соперники догонять начнут, Слава Михалыч и Михал Славыч». Но вставать почему-то не хотелось. Юра лежал и продолжал размышлять: «Что такое происходит? Вроде бы и не тридцать градусов по Цельсию, а так сморило. Мне через месяц в Африке марафон бежать. Как же я там-то буду?! Там же ещё и перелёт.

− Юра! – послышался голос издалека, откуда-то с небес.

Юра открыл глаза. Над ним стоял Шашков.

− Ты чего?

− Да ничего, Вов. Вот лежу.

− Ты лежи. А я «скорую» позову, если встречу.

− Нет, нет! – Юра продолжал лежать. – Ты, Вовик, молодец, не напрягаясь бежишь. Это правильно так и беги…

Вова Шашков испугался не на шутку. Чтоб Юра хвалил его ползучую технику бега?! Не было ещё такого! Вова понял, что если чемпион завидует медляку, дело совсем плохо, и тогда он спросил:

− Какой круг у тебя?

− Последний!

Этот ответ Вову порадовал: значит, Юра соображает нормально и всё помнит. Вова сказал:

− А у меня шестой. Да всё нормально, Юр. Ты же знаешь: в конце каждой десятки – упадок. Вот ты на тридцать девятом кэме и скис. Но ничего, я побегу, надо же кого-то позвать.

Кустик, под которым прилёг Юра, был как раз на половине круга: дорога здесь поворачивала. Вова прикинул, что придётся пробежать ещё три километра до «скорой». Но делать нечего. Вова ринулся по дистанции как можно быстрее, с бешеной для себя скоростью – пять километров минута, то есть наоборот: пять минут километр. Но «скорой» на пункте питания не оказалось.

− Где врач?

− Поехал здоровье по трассе контролировать. А что? – насторожился судья. – Что-то случилось?

− Д-да ничего, − сказал Вова, обливая себя из канистры.

Вова рассудил, что судью раньше времени пугать не надо. Судья Юре помочь всё равно не сможет, а «скорая» уже вы пути.

Юра между тем всё лежал. И чувствовал себя всё лучше, он видел через травку силуэты пробегающих мимо марафонцев, слышал их тяжёлые шаги: кто-то бежал пятый круг, кто-то шестой, кто-то, из молодых, седьмой. «Ничего. Отдохну и продолжу. Хорошо, что никто кроме Вовы не смотрит по сторонам и меня не замечает…»

Юре вдруг привиделась не то степь, не то пустыня, какая-то пожухшая растительность и бегун в странной обуви (всё ремешки крест-накрест) и странной одежде, точнее почти без одежды, только на бёдрах какая-то юбка… «Без майки. Нарушает правила лёгкой атлетики», − подумалось Юре. Потом бегун пропал, а поплыли какие-то колесницы в облаках. Колесницей правил мощный бородатый мужик в рубахе до пят. «Так это ж громовержец Зевс», − узнал Юра главного олимпийского бога. – Но почему в колесницу запряжены не пегасы, а пылесосы?..»

− Ну ты чего, Юрантий, разлёгся-то? − прогремел Зевс.

И пылесосы с надписями «Бог» на боках протрубили в свои хоботы:

− Юрантий! Ты же гонец!

− Устал.