Болевой порог

— Двойная звезда. Оранжевый карлик с желтым спутником…

— Это я вижу. Почему мы туда летим? Девяносто четыре парсека… почти сутки. Что ты там оставила, девочка Тони?

— Свою семью.

Джильда поднимает на меня потемневшие от гнева глаза.

— Я слышала твою историю.

— Не помню, чтобы рассказывала…

— Ты не рассказывала. А я любопытна, и у меня много друзей. Не скажу чтобы поверила в эту фантастику, но ты часто проговаривалась, уж не знаю теперь — умышленно или ненароком, и добавляла к тому, что я узнала от других, недостающие детали. Но это твоя история, а не моя.

— Мы всего лишь…

— Не смей перебивать своего инструктора. Я уже сожалею, что была недостаточно любопытна. Мне в голову не приходило, что ты затащишь меня в свое прошлое. Нахаротху — это не курорт Это чертова двойная звезда с блуждающими метеорными полями. Нырнуть туда отважится не всякий звездоход. На что рассчитывала ты — соплячка с нулевым опытом вождения и клаустрофобией?

— У меня нет клаустрофобии.

— Вот как?

— И никогда не было.

— Но ты же впадаешь в истерику когда остаешься одна в замкнутом пространстве кабины!

— Четырнадцать лет своей жизни я провела в замкнутом пространстве подземелья. В сумраке и в обществе троих взрослых, которые к концу этого срока были почти безумны. Как ты полагаешь, может у меня быть клаустрофобия или нет?

— Я полагаю, что безумие взрослых оказалось заразным.

— Я тоже так думаю. Хотя мой доктор считает иначе.

— Если же ты не боишься одиночества и тесных помещений, что я здесь делаю? Ты вполне могла бы обтяпать все дельце самостоятельно. В лучшем случае угробила бы мой корабль, в худшем — свернула бы себе шею вместе с ним…

— Ты меня оплакивала бы? — спрашиваю я с надеждой.

— Возможно, — металлическим голосом отрезает Джильда. — Но не сильно, не надейся. Не так уж мы близки. Да мне и без тебя есть кого оплакивать.

— Тогда позволь мне быть циничной. — Я не упускаю ничего, чтобы выглядеть стервой. — Твои слезы меня не слишком тревожат. Но если бы ты позволила мне самостоятельный свободный поиск, то непременно решила бы проверить и утвердить полетную карту. И проследить, чтобы в нее нельзя было внести никаких изменений.

— Уж наверняка!

— Что-то мне подсказывает, что ты не позволила бы мне попасть в систему Нахаротху.

— О да!

— Но теперь мы на пути к Нахаротху. И мы непременно, через восемь часов, окажемся там, куда я хочу попасть всю чертову дюжину лет своей земной жизни. А еще ты мне нужна затем, что одна я там не справлюсь.

— Тебе не с чем будет справляться. Мы не задержимся в этом аду ни на минуту. Нырнем в экзометрию сразу же после выхода в субсвет. — И добавляет мстительно: — Тебе предстоит долгая и скучная дорога домой, детка.

— Послушай, Джил… Тот ад, куда мы направляемся, и есть мой дом.

— Неужели? — фыркает она с великолепной иронией, хотя делает это скорее по инерции, нежели осознанно.

— А как еще ты назовешь то место, где родилась, встала на ноги, научилась говорить и прожила свое детство?

— В аду детства не бывает.

— Если у тебя есть с чем сравнивать. И потом, не такой уж это был ад. Всего лишь отсутствие пространства и событий. Но и это познается в сравнении… И если откровенно, в моем распоряжении была целая планета. Начиная от поверхности и заканчивая бесконечными туннелями.

Джильда молчит, кусая губы.

— Что ты намеревалась делать?

— Высадиться на третью планету Мтавинамуарви.

— Боги всемогущие, она собиралась высадиться… Просочиться сквозь метеорные поля — все равно что скользнуть между дождевыми каплями в ливень!

— Да, у меня не было бы ни единого шанса. Но с тобой…

— Я не волшебница и не ас пилотирования.

— А еще я полагалась на везение. На ту удачу, что выпала моим родителям. Они тоже не были волшебниками, но, по крайней мере, высадиться смогли. Метеорные поля полны разрывов, они растянуты между двумя звездами как ветхое полотно.

— Кто были твои родители?

— Крофты.

Джильда молча кивает. На ее лице мелькает брезгливое выражение, как будто я сказала: «Гигантские ослизлые моллюски». Звездоходы не любят крофтов, крофты сторонятся звездоходов. И то и другое звучит слишком мягко, но Стаффан, один из моих родителей, в выражениях не стеснялся.

— Теперь понятно, откуда в тебе столько безрассудства, в кого ты такая… такая…

— Чокнутая? Договаривай, не стесняйся.

— Только не надейся, что я стану участвовать в твоей авантюре.

— Но ты уже участвуешь.

— Я позволю тебе бросить один взгляд на то, что ты считаешь домом. Один короткий взгляд. И сразу обратно. Можешь сходить с ума сколько влезет, ты свободная женщина, никто не вправе посягать на твоих демонов, но мой дом — Земля, и я хочу туда вернуться.

Мауглетка (продолжение)

— Рассказывай, — властно требует Джильда.

Впереди восемь часов, и она явно не чувствует в себе сил весь этот срок играть в молчанку. В конце концов, это действительно ее корабль. А значит, и ее правила.

Я рассказывала свою историю миллион раз. Наверное, стоило бы однажды записать ее и просто раздавать для прочтения. И сейчас я не в лучшем настроении для мелодекламаций.