Болотная Империя (СИ)

   - Как "что"?! Переписывать, доводить каллиграфию до естественного вида, а свои чувства приводить в порядок! Как минимум в порядок! Любовь не терпит слишком акуратного письма и нехлюйства в чувствах! Я тут, можно сказать, и своей репутацией рискую, а вы хотите поломать всё дело?!

   - Может быть, лучше воспользоваться сонетами?

   - Какими сонетами?

   - Шекспировскими...

   - Валяйте! Но учтите: заимствовать чужую душу - грех. На свидание пойдёт не Шекспир, а вы, так что вам не следовало бы уж так уж переводами увлекаться. Подключите собственную голову! И сердце!

   Сердце юноши не было каменным - он с новым прилежанием налёг на бумагу и перо.

   8.

   В таком безрадостном ключе и прошёл весь вечер. Писем было написано несметное количество, но лишь одно из них, последнее, удовлетворило диктовавшего. Следует отметить, что те письма, кои были забракованы, не последовали в мусорную корзину. Их после ухода гостя не обнаружили ни сам писавший, ни его домашние, ни прислуга. А грозный "следователь", вновь сменивший выражение лица на кроткое, помчался к Смольному - докладывать ситуацию. Там его, в дежурке привратника, поджидала барышня.

   - Неужели он мне так ничего и не написал?!

   - Никак нет! Его маменька всё время были под рукой, а при маменьке он сам не свой, смущается даже шёпотом говорить на любовные темы, не то, что бумажными документами себя дискредитировать...

   - Дискредитировать?!

   - Чш-ш-ш... Тише! Он завтра перед балом будет стоять у ворот во дворец и, пока не увидит вас, не войдёт туда...

   - Так он сказал?

   - Именно так-с, не волнуйтесь, всё, что обещано, будет исполнено в точности! Его слово - слово дворянина, а слово дворянина - закон!

   Впавшая было в уныние барышня вдруг озарилась воспоминанием: у неё ведь ещё нет подарка для жениха! Лицо её несколько оживилось:

   - Я должна приготовить ему такой подарок, который наполнит его сердце счастьем и благодарностью!

   У Петра Сергеевича не было сомнений насчёт того, откуда прибудет подарок, поэтому ночью он с особым вдохновением дежурил в так природнившемся ему флигеле. Лишь только барышня скрылась в деревянном ящике, он подождал немного, а затем стал приколачивать фанерный щит поверх зеркальной дверцы. Завершив работу, он набросил на шкаф огромный, старый, весь изъеденный молью ковёр.

   9.

   Упрятав фею-ангела в самодельную келью, Пётр Сергеевич менее всего заботился о далеко идущих последствиях. Его тревожил лишь текущий, едва начавшийся день - самый канун бала. Ежели кто-нибудь вдруг ненароком, в кои-то веки, забрёл бы в тот зловещий флигель и освободил пленницу, тогда у графа, конечно же, возникли бы непредвиденные обстоятельства. Но флигель служил преизряднейшим пугалом, туда забредать грозило ночными кошмарами, это уж как минимум, либо физическим исчезновением и невозвращением в этот мир.

   Дабы лишний раз перестраховаться, Пётр Сергеевич повесил на двери табличку "выкрашено" и даже изволил несколько раз мазнуть её вонючими белилами. А перед дверью выставил ограду, на которой тоже сделал пару устрашающих надписей. Для пущей гарантии попросил Архипа, коему заплатил, налил чарку и принёс еды из кухни, чтобы тот дежурил у флигеля целый день, до отбытия последней брички, увозящей старшеклассниц на бал.

   Архип был архибеден и, стало быть, архипонятлив, да и телом обладал не тщедушным, а наоборот, чересчур медведистым, так что с этого момента за неприкосновенность двери граф мог не тревожиться.

   Далее предстояло обезвредить соперника. Взяв письменное приглашение на бал, врученное ему барышней днём раньше, но так и не переданное адресату, он нанял извозчика и снова помчался к любителю шекспировских сонетов. Тот встретил его радостно, видимо, рассчитывал утешиться романтическим письмецом. Но текст записки отрезвил его: "Приходите завтра. Наконец объяснимся. Жду. Ваша Анна". Даты не было, но подпись стояла знакомая. Что же получалось? "Завтра" означало день после бала. Для приглашения во дворец Анна не удостоила его запиской, а чтобы унизить на другой день и "наконец" прогнать - вдруг написала. И дискредитации не побоялась!

   Тайный граф усердно корил его, внутренне насмехаясь:

   - А чего вы, собственно, хотели? Барышни не любят чужих стихов, сердцем чувствуют фальшивку. Написали бы свои, так она бы и поверила в вашу искренность. Сами виноваты!

   Что было потом, явилось причиной долгих городских сплетен. Вся Итальянская улица недоумевала, куда это уехал от родителей и от прекрасного богатого житья молодой барин. А уехал он на Урал, к дядьке-золотопромышленнику, с горя дело новое осваивать. Раз уж в любви не повезло. Причём, собрался и уехал в одночасье, в тот же день, даже родичей не предупредил. Так осерчал на неверную красотку!