Болотница

И мама крепко-крепко обняла меня. Я прижалась к ней в ответ, а сама подумала, что и она мне ничего не расскажет. Даже если вспомнит.

И ещё подумала о том, что сказал Лоскатухин: чем дальше мы от болота, от Анцыбаловки, тем слабее сила и власть над нами болотной твари. И что нам очень повезло, если можно вообще к этой ситуации применять такое слово, приехать в такое жаркое, засушливое время, когда нечисть из болота слаба, не может в достаточной мере подпитываться влагой, в которой нуждается не меньше, чем в человеческих душах. Возможно, если бы мои родители не тронули колодец, нам бы вообще удалось бы избежать всей этой истории, о которой даже не расскажешь, чтобы тебя не сочли за сумасшедшего.

Да что теперь говорить в сослагательном наклонении, когда всё уже произошло. И закончится, только если мы поторопимся.

Словно в ответ на мои мысли, мама решительно выпрямилась, осмотрела наши вещи и почти бодрым, хотя ещё и не таким, как обычно, тоном воскликнула:

— Всё, Вичка, идём в Зелёново! Там на попутке до автобуса, и домой.

В голосе её слышалось облегчение. Всё закончилось.

— А остальные вещи? — уточнила я.

Наш отъезд больше напоминал бегство. Откровенно говоря, я и сама хотела убраться отсюда как можно скорее. Но так, чтобы не осталось ничего нашего здесь, что заставило бы возвращаться.

— Папа потом заберёт, — беспечно отмахнулась мама.

Папа… Я бы ни за что не стала бы его одного посылать сюда после всего, что произошло с нами.

— А мы его предупреждать о своём приезде будем? — снова осторожно поинтересовалась я.

Мама на секунду помедлила с ответом. Потом снова посмотрела на иконку, и губы её тронула странная улыбка.

Только на мгновение, чтобы тут же пропасть.

— Нет, папу ни о чём предупреждать не будем, — сказала она.

— Мам, точно не скажем? — переспросила я недоверчиво.

Мама тут же повернула ко мне совершенно беззаботное лицо с выражением, которое бывало у неё всегда, когда вещи собраны и дело завершено благополучно, и надо ехать, и билеты с документами лежат в ближнем отделении сумки.

— Ты о чём? Кому чего скажем и не скажем?

— Мам… Обо всём, что с нами было, — подсказала я.

— Что ты загадками говоришь, Вичка?

Тут мамин взгляд упал на мой телефон, который мне пришлось отсоединить от зарядки, хотя успело набраться всего тридцать семь процентов.

— А-а-а, ты о моём телефоне! Да ну, не драматизируй. Новый купим! — и она бодро подмигнула мне, переступая порог.

Недоумевая, я последовала за ней.

Нога ткнулась во что-то мягкое, и, опустив глаза, я увидела валявшийся у порога прямо на полу скомканный, напоминающий половую тряпку мамин сарафан. Он и был по сути половой тряпкой. И всё же что-то остановило меня от того, чтобы наступать на него. Аккуратно отодвинув ногой грязный ком ткани в сторону, я поспешила покинуть лоскатухинский дом.

Глава 35

Мама ничего не помнила, абсолютно ничего. Обнулилась, как сказал бы папа.

Она торопилась сама и торопила меня, чтобы мы быстрее уехали из Анцыбаловки, но я видела по всем признакам, что мама совершенно не помнит причину, по которой мы спешим. Просто делает то, что нужно, не задумываясь, как дело давным-давно решённое. И я боялась, что если сейчас спрошу у неё о причине нашего панического отъезда, то мама задумается и, конечно, никуда не поедет. Потому что у мамы нет никаких воспоминаний, а мои рассказы о произошедшем даже самой мне кажутся невероятными и бредовыми.

Испуганная внезапной догадкой, я схватила свой телефон и быстро начала листать.

Календарь. 1 января 2000 года. Время тоже какое-то идиотское, точно не текущее. Что за бред, у меня настройки сбросились!

Эсэмэски последние — только старые, которые я ещё по дороге сюда слала подружкам, когда была устойчивая связь.

Список входящих и исходящих вызовов. Нет, не пусто. Вот мне звонила Дашка, в мае. И я ей в мае звонила. И папе два раза, это когда мне надо было, чтобы он из школы меня на машине довёз. И больше ничего после этого.

— Вичка, ну что ты там застряла? У тебя, похоже, тоже надо телефон потерять, — нетерпеливо прикрикнула мама, которая уже бодро шагала в сторону Зелёново. Ни дать ни взять заправской турист. Калитку захлопнула и на дом даже не оглянулась, будто напрочь забыла о нём, едва очутилась за забором участка. А может, и правда забыла.

Я поспешила за ней, сжимая в руке телефон и боясь посмотреть самое главное.

Никто не вышел провожать нас. Анцыбаловка словно окончательно вымерла. Даже никакие тряпки не сохли за забором жилых домов. Жилых ли?

Я поискала взглядом знакомую рыжую лохматую тушку. Долго оглядывалась, прищуривалась, чтобы получше разглядеть.

— Да ты, похоже, уезжать не хочешь, — пошутила мама. И я, вздрогнув от её слов, будто меня ледяной водой облили, немедленно прекратила искать любые признаки жизни в оставляемой нами деревне.

Нам ужасно повезло: когда мы вышли к магазину, как раз подъехал хлебный фургон. Пышная продавщица, вышедшая принимать хлеб, обрадовалась маме, будто сто лет её не видела. В общем, на самом деле так оно и было, конечно, не сто лет, но я немного боялась узнать точное время нашего отсутствия.