Большая гонка. Драма на миллион. Легендарная история о том, как еврейский гонщик, американская наследница и французское авто посрамили гитлеровских а

«4,9 секунды ценой в миллион», – гласили заголовки, под которыми на следующий день репортеры разбирали – круг за кругом – все подробности триумфального заезда Рене.[574] Во множестве цитировали и его собственные слова благодарности в адрес команды Delahaye, ее самоотверженных механиков, «совершенной» машины и, конечно же, щедрой владелицы конюшни Люси Шелл. «Вы только правильно поймите, почему я пока что от радости не кричу и поздравлений с победой не принимаю, – заявлял он при этом. – Завтра, или в понедельник, или во вторник у другого состязающегося еще есть шанс, но с уверенностью могу сказать одно, что задача перед любым возможным противником будет стоять ничуть не проще той, которую мне как-никак удалось решить». – И в заключение он простыми словами поведал о главном – о том, что сам он буквально переродился, как гонщик, по сравнению с тем, в каком состоянии пришел в Écurie Bleue: «Чтобы выигрывать призы, нужно идти на серьезные риски».[575]

Люси же ночью после того заезда вовсе уснуть не могла из-за мыслей: чего ждать дальше? Встав рано утром, прочла свежие газеты, послушала радио у себя в гостиной, а там только и говорили о том, что Bugatti готовится оспорить у Delahaye без пяти минут завоеванный «Приз в миллион франков».

Жан-Пьер прибыл на Монлери еще накануне вечером и успел засветло сделать пару пробных кругов на 4,5-литровой одноместной Bugatti, на которой ему предстояло попытать там счастья. Лицо бледное, верхняя губа рассечена, наполовину обритая голова забинтована, но решимости – хоть отбавляй.

Испытав Bugatti, Вимилль заехал в боксы и пожаловался механикам, что в двигателе за время его отсутствия не иначе как гремлины завелись. Те пообещали все исправить к назначенному на воскресенье 29 августа заезду.[576]

Люси тем временем планировала, как сделать так, чтобы Рене и ее 145-я стояли на автодроме наготове на случай, если Bugatti их время превысит. По ее распоряжению Франсуа со своими механиками, отогнав машину на завод, тщательно ее там проверяли и заново налаживали: меняли шины, свечи и масло, промывали фильтры, смазывали подвеску, проверяли пружины, протягивали каждый болт и каждую гайку. Даже отмыли и отполировали до блеска посеченный абразивной взвесью алюминиевый корпус, – скорее, проявляя любезность к умученной неказистой машинке.

Рано утром в воскресенье Люси после еще одной бессонной ночи прибыла на Монлери. Рене с супругой были уже там. На счастье Рене был в том же комбинезоне, а Шушу – в той же блузе и юбке с синей каймой, что и на выигрышном заезде двумя днями ранее. Тут Люси обратила внимание и на то, что и мсье Шарль, и Франсуа явились на автодром в тех же костюмах и при тех же галстуках, что и в пятницу.

Все были предельно напряжены, но особенно Рене, которому – не исключено – предстояло снова выйти на арену и превзойти самого себя. Но для начала нужно было дождаться появления соперника, а Жан-Пьера с командой Bugatti все не было и не было. Час за часом тянулись долго-долго, пока с наступлением сумерек не стало ясно, что соперник не явится.[577]

Лишь позже вечерние газеты сообщили, что Жан Бугатти объявил о том, что старт отложен: «Завтра в 8:00 утра будет предпринята официальная попытка».[578]

Люси вернулась к себе в Ла-Рэри, чтобы еще одну бессонную ночь томиться над газетными прогнозами под объявления по радио о предстоящей «Гонке за миллионом».

В понедельник 30 августа с раннего утра – очередной день ожиданий старта соперников на Монлери. Море репортеров и на этот раз еще и официальные хронометристы ACF ждали появления на автодроме Bugatti. И снова никого. И даже официального заявления от их команды на этот раз вечером не последовало.

После захода солнца Люси со своей командой снова отбыли с автодрома. Один спортивный обозреватель весьма поэтично излил всеобщее раздражение: «Всему есть конец, и этой истории он будет положен завтра, во вторник, – как только часы пробьют полночь».[579]

На третий и гарантированно последний день ожидания старта Bugatti Люси прибыла на Монлери все так же рано. И снова все были в тех же принесших удачу одеждах – кроме Шушу, пресытившейся верой гонщицкого мира в старые добрые приметы. Рене выглядел и чувствовал себя хуже некуда. Нескончаемое ожидание вымотало-таки ему все нервы, а бессонница нарисовала черные мешки под глазами.

В 7:00 утра он, чтобы развеяться, прошел пару кругов на 145-й. Бежала Delahaye очень хорошо. И погода была ясная, не жаркая и безветренная – идеальная для попытки. После этого он засел на пит-лейне и все больше хмурился.

Все они пытались как-то его отвлечь, помочь расслабиться, но ничего не помогало. Час шел за часом, а от Bugatti – ни слуха, ни духа. Если не явятся, то и ладно, по истечении дня 31 августа «Миллион» присудят Delahaye.[580]