Большая грудь, широкий зад

Дуло пистолета толще руки, из него вырывается пламя. Сочатся и сверкают капли крови. Женская плоть, вываленные груди больше баскетбольного мяча, ресницы крепче и толще, чем щетина обувной щётки. По этой площади он нередко проезжал в машине Гэн Ляньлянь, но как-то не замечал, что она такая большая. Теперь, этой промозглой весенней ночью, тащась в одиночестве по её восьмиугольным бетонным плиткам, до смерти напуганный принц Шангуань в полной мере ощутил её широту и безбрежность. Ноги болели невыносимо. На ступнях уже с десяток кровавых пузырей размером с виноградину. Некоторые лопнули, и из них сочилась прозрачная жидкость. Они-то и болели больше всего. Увидев несколько кучек, наложенных животными, он в ужасе отпрянул, решив, что это оставили собаки. Вот до чего дошёл: стоит увидеть собаку, и сердце в пятки уходит. На плитках кто-то нарисовал цветными мелками женское лицо, которое показалось знакомым. Но чем дольше он смотрел, тем более чужими казались его черты. Налетевший порыв ветра принёс несколько белых пластиковых мешков — они катились по площади, переворачиваясь. Несмотря на боль в ногах, он устремился за ними и схватил один, потом погнался за другим. Так и перебежал всю площадь, оставляя кровавые следы. Пакет повис на падубе у дороги. Цзиньтун уселся прямо на мостовую, хотя холод резал как ножом. Обернул пакетом ногу и вдруг заметил, что этих пакетов на ветках превеликое множество. Страшно довольный, стал снимать их один за другим и оборачивать ноги, пока они не стали похожи на медвежьи лапы. Потом встал и прошёлся. Ступать было мягко и удобно, боль утихла, даже сердце радостно забилось. Шорох от пакетов разносился далеко вокруг.

Со стороны Цзяолунхэ слышался грохот — забивали сваи. Место это переименовали в район Гуйхуа, и сейчас его жители должны были спать глубоким сном. Лишь на юго-востоке, в окнах только что выстроенной, самой роскошной в городе высотки «Гуйхуа-плаза», кое-где горел свет. В окнах остальных «небожителей» света не было. Подумав, он решил вернуться к пагоде, к матушке. Теперь они всегда будут вместе. Безнадёга так безнадёга. У матушки страусиных яиц не поешь и в сауне не помоешься. Но и до такого, чтобы бегать по городу чуть ли не голышом, не докатишься.

На улице — множество магазинов. Момент был абсолютно не подходящий, но он всё же обратил внимание на одну ярко освещённую витрину. Там стояло шесть манекенов — трое мужчин и трое женщин. Одежда на них сияла, как утренняя заря, женщины — словно выточены из слоновой кости. Среди всех этих золотистых и чёрных волос, гладких и умных лбов, красивых носов, загнутых ресниц, чарующих глаз, тёплых, ароматных алых губ его внимание, конечно, больше всего привлекли высокие груди. Чем дольше он всматривался, тем больше ему казалось, что они живые, что сквозь стекло, согревая душу, проникает сладкий запах женского молока. Он очнулся, только когда ткнулся лбом в холодное стекло. В страхе, что одержимости своей не одолеет, он, пока голова ещё соображала, заставил себя отойти от витрины. Но ушёл недалеко и, сам не зная как, вскоре снова оказался перед ней. Воздев руки, он с мольбой воззвал к звёздам во мраке небес: «Господи, позволь дотронуться до них, ну пожалуйста, ни о чём больше в жизни просить не буду». И тут же яростно рванулся вперёд. Стекло беззвучно рассыпалось, но стоило ему дотронуться до манекенов, как они разлетелись в стороны. Рука его всё же добралась до одной из грудей. «Силы небесные! Да она без сосков!» — с ужасом понял он.

Глаза и рот заливало что-то тёплое, мерзко солоноватое, и он стал проваливаться в бездонную пропасть.

Глава 51

В конце восьмидесятых управление по охране памятников культуры при городском комитете по культуре вознамерилось устроить на возвышенности, где стояла старая пагода, большой парк развлечений. Вместе с начальником управления к пагоде подъехал красный бульдозер, несколько предоставленных службой безопасности полицейских с дубинками, а также нотариус из городского нотариального бюро, репортёр с телевидения и корреспондент городской газеты. Внушительной шеренгой они выстроились перед хижиной. Начальник зачитал семье Шангуань — матери и сыну — постановление городского суда:

— «Всесторонним расследованием установлено, что хижина перед пагодой является общественным достоянием Гаоми и не принадлежит на правах личной собственности ни Шангуань Лу, ни её сыну Шангуань Цзиньтуну. Дом, изначально принадлежавший семье Шангуань Лу, оценён и продан, и сумма его стоимости получена её родственником Попугаем Ханем. Жильё перед пагодой принадлежит государству, Шангуань Лу с сыном занимают его незаконно и обязаны освободить в течение шести часов после получения настоящего постановления. Задержка считается неисполнением официального предписания и влечёт за собой наказание, назначаемое за насильственное удержание государственной собственности». Шангуань Лу, всё понятно? — переведя дух, осведомился он.

Шангуань Лу восседала на кане неприступной скалой:

— Пускайте свой трактор, пусть давит.