Большая грудь, широкий зад

Из замаскированных в рощице орудий в сторону нашей деревни один за другим полетели черные, как воронье, снаряды. От синих отсветов небо над рощицей стало лиловым, солнце потускнело. После первого залпа по пустоши прокатились громовые раскаты, а после приглушенных, как звуки треснувшего гонга, разрывов один за другим над деревней стали подниматься белые дымки. С противоположного берега Цзяолунхэ в ответ заговорили еще более мощные орудия: часть снарядов угодила в рощицу, другие разорвались на пустоши. Что тут началось! Снаряды летали туда-сюда, словно навещающие друг друга родственники, и горячий воздух волнами накрывал пустошь. Рощица вскоре уже горела, орудия в ней замолчали. Со стороны деревни пушки палили беспрерывно, а снаряды с каждым разом ложились всё дальше. В небе над дюнами вдруг разлилось синее зарево, и в сторону деревни снаряды полетели один за другим. Залпы этих орудий превосходили залпы батареи в рощице и по частоте, и по разрушительной силе. Снаряды первой батареи, замаскированной в рощице, я назвал вороньем, а те, что вылетали из орудий за дюнами, можно было сравнить с аккуратненькими черными поросятами, которые с громким хрюканьем, крутя хвостиками, устремлялись на маленьких коротких ножках в сторону нашей деревни. Достигнув цели, они превращались в огромных черных пантер, тигров и диких кабанов с оскаленными клыками и рвали на куски все, что попадалось на их пути. Во время артиллерийской канонады снова появились воздушные корабли, на этот раз целая дюжина. Летели они парами, крыло к крылу, на большой высоте и сбрасывали вниз яйца, от которых на пустоши осталось множество большущих воронок. Что было потом, спросите вы? Потом со стороны деревни, переваливаясь с боку на бок, показалась целая свора танков. Тогда я еще не знал, что они так называются, эти со скрежетом катящиеся чудовища с длинными шеями. За ними, пригнувшись, перебежками следовали солдаты в стальных касках. Они бабахали и бабахали из винтовок, не целясь, как попало. Мы метнулись в воронку от снаряда. Кто растянулся на земле, кто просто сел. Лица у всех были спокойные, словно мы не ведали страха.

Под днищем танков быстро крутились, догоняя друг друга, колесики, и стальные гусеницы, по которым они катились, с грохотом несли их вперед. Им были нипочем канавы и пригорки, они легко переваливали через них. Танки мчались с бешеной скоростью, при этом они кашляли, чихали и харкали – в общем, вели себя как заблагорассудится, ни с чем не считались. Харкнув, они плевались огненными шарами: выплюнет такой шар, и длинная шея вжимается в откате. Такому, пройдись он по канаве или окопу на пустоши, ничего не стоит сровнять их с землей и похоронить под ней маленьких человечков в форме хаки. Землю, где они проезжали, танки вспахивали, будто плугом, ничего не оставляя за собой. Наконец они подкатили к дюнам, и тут же зацокали тучи пуль. Но танкам эти пули были нипочем. А вот солдат, бежавших за ними, полегло немало. Прямо перед танками появились человечки с горящими связками гаоляновой соломы в руках. Они бросали их под брюхо стальных чудовищ, и над танками тут же взмывали языки пламени. А другие человечки сами подкатывались под танки. Прогрохотали взрывы – несколько танков уничтожено, другие повреждены. Из-за дюн резиновыми шариками выкатывались группы солдат и смешивались с наступавшими в стальных касках. В этой свалке под оглушительный рев и пронзительные вопли в ход шли кулаки и ноги, солдаты вцеплялись друг другу в горло, хватали между ног, за уши, впивались в пальцы, выдавливали глаза. Обагрялись кровью штыки и ножи. Все средства были хороши в этой бойне. Солдатику-коротышке не совладать с верзилой-противником, и он обращается к нему, незаметно набрав горсть песку:

– А ведь мы с тобой, брат, дальние родственники. Жена моего старшего двоюродного брата – твоя младшая сестренка, ты уж меня прикладом-то не надо, а?

– Так и быть, пощажу, – отвечает верзила. – Меня как-то раз в вашей семье вином потчевали. Жестяные кувшины для вина у вас – славная работа, ну те, что кувшинами с уточками-мандаринками прозываются.

Тем временем малышок рукой махнул и песку ему в лицо – раз! Глаза-то и засыпал. А сам подкрался сзади, как тать, да гранатой ему по башке. Голова и развалилась, как арбуз.

Столько всего происходило вокруг в тот день, что и с десятью парами глаз не углядишь и десятком ртов не расскажешь. Солдаты в касках шли в атаку волна за волной, но, хоть и полегло их немало, прорваться им так и не удалось.

Тут в ход пошли огнеметы, песок под струями огня плавился и превращался в стекло. Снова прилетели воздушные корабли. На этот раз они сбросили большие блины, пирожки с мясом, а еще разноцветные банкноты. К вечеру обе стороны вымотались окончательно, и установилось некоторое затишье. Но вскоре бой возобновился с новой силой, все вокруг залило багровое зарево, а промерзшая земля, усыпанная тушками запуганных до смерти диких кроликов, начала оттаивать.